— А с нами что тогда будет? — спросила Вильма.
— С нами? Если не понадоблюсь больше, прогонят.
— Но ведь ты многое знаешь!
— Подумаешь! Кто же меня будет слушать? Чего доброго, уберут!
После паузы:
— Неужели ты ничего не нашел в его каюте? — спросила Вильма.
— Ничего! Ни адресов, ни фотографий, ни писем.
На следующее утро было тепло и солнечно. Флеминг сидел на своем обычном месте на шлюпочной палубе. Второй шезлонг был свободен. Сестра Сесилия еще не приходила. Перед Флемингом появился Шредер.
Шредер не оставил надежды выяснить у Флеминга подробности его работы и задавал вопросы о деятельности фирмы. Он вел себя сдержанно и пытался исправить впечатление, сложившееся о нем в первые дни. Американец отвечал вежливо, уклончиво и, ловко меняя разговор, в конце концов заставил самого Шредера рассказывать о себе. Наконец, тот прямо спросил Флеминга, где он достал бумажник.
— А почему вас интересует мой бумажник?
— Ваш ли он?
— Мой.
Шредер отвернулся и пошел к шлюпке. Осмотревшись, он начал тихо насвистывать песню «Хорст Вессель». Оборвав мелодию, он вернулся к Флемингу. Тот улыбался. Молчание длилось целую минуту. Шредер нагнулся к американцу:
— Что скажете?
— Вы не тот и песня не та, — сказал Флеминг. Он встал и, наступая на Шредера, повторил: — Вы не тот и песня не та.
Шредер отстранился и молча пропустил его к трапу.
Теперь Флемингу стало ясно, что Шредер имел отношение к «Черным рыцарям». Свистом он давал пароль для члена группы, который не появился после конца войны и не выходил на связь с другими. Флеминг о нем знал. Знал, что тот струсил и скрылся.
Флеминг только догадывался о роли Шредера. Тот не был в числе первоначальных «рыцарей». Но он мог быть вовлечен в организацию позже. Вероятно, он был связником между американскими и европейскими «рыцарями». О существовании такого связника Флеминг знал, но встречаться с ним не приходилось.
За завтраком объявили, что в Гавре пароход будет в час дня.
Все спешили упаковать свои вещи, приготовиться к таможенному осмотру. Надо было решить сложную задачу: кому дать чаевые и сколько. Флеминг и монахиня быстро справились со своими делами и встретились на шлюпочной палубе.
— Я вам очень признательна за внимание, — начала сестра Сесилия. — Мне было интересно и приятно с вами беседовать.
— Должен сказать, что и я с удовольствием вспоминаю наши разговоры. У меня осталось о вас приятное впечатление. Я никогда не ожидал встретить столь... интересного человека... столь неожиданного...
Она засмеялась.
— Я знаю, что мое обличие не вяжется с обычными представлениями. Я уже привыкла к этому. В лоно церкви я попала с детства... Меня подбросили на ступеньки женского монастыря в Лионе. Росла, училась в этих же условиях. Началась война, мне было четырнадцать лет. Наш интернат перевели на юг, а затем в Америку. Я была способной, любила математику, физику и из меня сделали учительницу. Училась в католическом университете. Теперь еду в Сорбонну, где надеюсь получить звание магистра.