Речь здесь идет об отношениях, сложившихся между Кейном, Робертсоном и девушками, которые регулярно приносили им еду. Надо заметить, что одной из этих особ, Мэри Чандлер, было всего тринадцать лет.
Хотя Кейн говорил мне, что его поведение по отношению к мисс Чандлер безупречно, тем не менее крупные неприятности не замедлили последовать. Отчим девушки, явно желая избавиться от лишнего рта, обвинил Кейна в поведении, выходящем за рамки благопристойности. Звучали или, по крайней мере, подразумевались такие слова, как «грехопадение» и «шантаж». В это время «Пэлл-Мэлл газетт» как раз начала кампанию «обязательств перед девушками», направленную против торговли «живым товаром», и Кейн никак не мог позволить себе оказаться запятнанным подобными подозрениями. Зная положение дел, обвинитель настаивал на денежном штрафе. Вполне вероятно, что мистер Робертсон выехал из комнат в «Клементс-инн», чтобы освободить место для Мэри Чандлер. Очевидно, при таких обстоятельствах Кейну пришлось взять на себя ответственность за этого ребенка, и, по-видимому, у него было два выхода: удочерение или брак. Поскольку первый представлялся слишком публичным, а последний — слишком личным,[96] Кейн нашел третий вариант.
Он определил Мэри в школу в Севеноксе, в некотором удалении от города, тем самым купив себе время, за которое можно принять решение. Что делать? На горе или радость (о болезни и здоровье речь пока не шла), Кейн взял Мэри под свое покровительство, ибо слишком хорошо знал, что с ней будет, если предоставить ей самой бороться за выживание на лондонских улицах.
Так-то оно так, но только Мэри вызывала у Кейна… восхищение, которое, как стало ясно через некоторое время, не осталось без ответа. Другой мужчина на месте Кейна мог бы проникнуться к ней и более сильными чувствами. Мэри, когда я наконец увидел ее после года пребывания в Севеноксе, была настоящей красавицей с матово-бледной кожей, голубыми глазами и волосами медового оттенка. Она была крохотная, как куколка, под стать миниатюрному Кейну. Со временем Мэри вновь поселилась в «Клементс-инн», и тем немногим, кто видел ее там, говорили, будто ей семнадцать, и брали с них слово сохранять тайну. Я был одним из них.
Однажды позднее, во время застолья, Кейн сказал мне, что Мэри очень многое приобрела от учебы в Севеноксе, где главным предметом было ведение домашнего хозяйства. Но о браке Кейн не заикался ни при мне, ни, насколько могу судить, при ней. Более того, Мэри он просто прятал, в то время как его звезда все ярче разгоралась на литературном небосклоне Лондона. Но 15 августа 1884 года произошло нечто столь же невероятное, как и неизбежное. На свет появился Ральф Кейн.