Миссис Стивенсон не отходила от меня ни на шаг, испытывая облегчение оттого, что ее здешняя роль состоит всего из нескольких строк. Она наблюдала молча, приложив к носу и рту носовой платок с лиловой каемкой.
— О, матушка, — шептала она в первые минуты нашего обхода, — разве это не ужасно? У меня такое впечатление, будто мы оказались в человеческом зоопарке.
— Некоторые сочли бы, что так оно и есть, — поддержал ее я. — Торнли порой рассказывает мне такие истории, что у вас, миссис Стивенсон, этот парик встал бы дыбом.
Ну а поскольку речь уже все равно зашла о парике, который она, непроизвольно взявшись за голову, сдвинула, я ободряюще подмигнул ей и посоветовал надвинуть его вперед на четверть дюйма. Надо признаться, что поблизости от пациентов доктора Стюарта меня самого пробирала дрожь. Атмосфера Степни-Лэтч и впрямь казалась наэлектризованной, как если бы безумие представляло собой своего рода излучение.
Мне было бы легче, если бы Э. Т. обратилась ко мне — неважно, в соответствии с исполняемой ролью или вразрез с ней — и попросила бы увести ее отсюда. У меня самого не было никакой нужды наблюдать за душевнобольными, и я сомневался, что созерцание безумных женщин, воющих, стоя у стены, многое ей даст. Не говоря уже о том, что хрупкий мир в «Лицеуме» зависел от нашего своевременного возвращения. Нельзя было допустить, чтобы Г. И. хватился нас и стал бы гадать, куда мы подевались. Из моего справочника Брэдшоу было ясно, что самым подходящим для нас был поезд в 2.20, которым мы могли бы вернуться из Парфлита в Лондон, и у нас еще осталось бы время. Надо постараться попасть именно на него. Тем временем наш обход продолжался.
Мы миновали общую палату, где седая, почти беззубая женщина весьма неделикатно драла себя ногтями.
— Такому нет места на сцене, — сказал я миссис С.
Другая женщина при виде нашего величавого шествия отвесила земной поклон. Третья спросила, не принесли ли мы пастилки, которые обещали ей в прошлое воскресенье, и в ответ на наши извинения разразилась воплями, которые подхватили другие, так что вскоре загудели сами камни лечебницы. От всего этого становилось буквально не по себе. Мы прибавили шагу, чтобы поскорее выбраться отсюда, причем заметьте, это была не та палата, относительно которой нас предупредили.
Мне стало жалко наших хозяев. Быть душевнобольным в таком месте плохо, ужасно плохо, но быть здоровым среди безумцев еще хуже. Остается лишь надеяться, что Эллен все же извлечет пользу из посещения нами сей юдоли скорби. А я? Для меня это бесполезно, разве что отвлекусь. Находясь среди душевнобольных, я, по крайней мере, не задумывался над вопросами, которые изводили меня на протяжении многих дней, а именно: