С самого начала перепалки Дарк благоразумно держался в сторонке, радуясь про себя, что разведчики выясняли отношения между собой и не пытались привлечь его в союзники. Такое пассивное поведение было обусловлено тремя причинами. Во-первых, любая теория – всего лишь вымысел, пока она не подтверждена неоспоримыми фактами, которых в дискуссии и не было слышно. Во-вторых, зачем попусту трепать языком, когда можно заняться делом? И, в-третьих, моррон хорошо помнил пословицу: «Свои собаки грызутся, чужая не лезь!» При данных обстоятельствах он как раз и являлся той самой «собакой», которой изрядно досталось бы, гавкни она хоть раз. Вмешайся он в спор коллег, «грызущихся» за звание самого умного, выскажи свое собственное мнение или прими одну из сторон, и на него мгновенно набросились бы оба. Конечно, его дружно атаковали бы лишь на словах, но всё равно Аламезу крайне не хотелось подставлять свою голову под град оголтелых оскорблений, на которые он, к сожалению, не в силах был ответить делом. Пустые же словесные пикировки Дарка очень давно не прельщали. Они ассоциировались у него с сильным порывом ветра, не приносящим здоровью особенного вреда, но зато с ног до головы обдающим пылью и иным мусором.
Предоставив спутникам возможность спокойно поспорить и излить друг на дружку злость, моррон подошел к краю каменной гряды и стал вглядываться в толщу темно-зеленой воды, в которой нет-нет да происходило какое-то движение. Подземный водоем отнюдь не был безжизненным, но о рыбалке и о вкусной ухе не могло быть и речи, ведь Аламез не знал, насколько крупны и съедобны плавающие в озере создания. В его планы не входило ни отравиться, ни стать кормом для рыбы. Взгляд моррона искал нечто другое – большой, неподвижный объект, покоящийся на дне подземного водоема; остов лодки, то ли приплывшей к этому берегу, то ли, наоборот, только собиравшейся от него отчалить. К сожалению, глубина была довольно большой, и из-за специфического освещения разглядеть дна не удалось. Вряд ли помог бы и факел, в его мерцании скорее всего было бы видно еще хуже.
– А вот почему, болван! – Всерьез разозлившись, Ринва быстро подбежала к останкам носовой части лодки и, откинув пару гнилых досок, победоносно подняла над головой толстую берцовую кость, очищенную от плоти то ли хищником, то ли временем. – Вот, гляди, кость-то не человечья, а гномья!
– Почем те знать?! – пожал плечами Крамберг, не найдя достойного контраргумента. – Ты ж не эскулап, не ученый! Ну, маловато бедро, а мож, это коротышка какой был?! Мало, что ль, среди простого люда недомерков, да и среди господ они порой попадаются! Я вот в жизни таких карапузов видывал, они те по пояс будут, иль того ниже… Что ж, их тоже к гномам причислять?! Так давай и тощих, жилистых мужичков с большими ушами в эльфы запишем, а уродин всяких орками называть бум!