Эта баржа доставила на Камчатку новую партию заключенных. И теперь возвращалась обратно, за новым пополнением. Женщины поняли это из разговоров охраны, не преминула обронить, что в последней партии пятнадцать человек умерли в брюхе баржи от тифа. Старая посудина не прошла санобработку. На это требовалось время. А его всегда не хватало. Да и ни к чему, незачем и не для кого было стараться. Зэков хватало.» Здоровые — выживали. Умирали слабые. Природа сама проводила отбор без вмешательства охраны, утверждая вечный закон — слабые на севере не выживают.
Страшно… Бабы не спали все три дня, боясь крыс и болезни. Скудные пайки хлеба, какие получали на целый день, лишь застревали в зубах.
«Зато вместе!» — радовались женщины и пытались не замечать, не обращать внимание на окружавшее. Ольга рассказывала всякие случаи из своей жизни, отвлекая внимание рыбачек от происходящего. Когда она уставала, отвлекать баб бралась Зинка. И только Лидия не могла ни о чем вспомнить. Она смотрела на охрану ненавидяще и материла их — псов и прихвостней, кляла на чем свет стоит всех, по чьей вине оказалась здесь.
Может и лопнуло бы терпение охраны. Надоело ей слушать в свой адрес всякие мерзости. Но Ольга умело сглаживала, успокаивала всех на какое-то время, чтобы без потерь и происшествий вернуться в Усолье.
На свой берег их высадили ранним утром. С грохотом открыли решетчатую дверь, вывели всех на палубу, и, сдвинув, столкнув в воду трап, скомандовали:
— Живо! Прочь отсель!
Женщины не сошли — скатились вниз, торопясь быстрее ступить на свой берег. Он сегодня был для них самым родным, желанным и дорогим. Едва они ступили на него — баржа отчалила. Охрана тут же забыла недавних пассажирок, даже не оглянувшись на них.
Три недели разлуки с Усольем показались рыбачкам целой вечностью. Они сблизили женщин так, как не сроднили их годы, прожитые в ссылке в одном селе.
— Господи! Неужели это не сон? И я дома? — смеялась и плакала Ольга.
— Нас уж, видать, отпел отец Харитон, — расхохоталась Лидия и добавила:
— А мы, как ведьмы, куда ушли — оттуда объявились. Во! Страху нынче нагоним на своих! Не всяк ушедший — покойник!
— А мой не удивится! Он у меня все наперед знает. И, наверно, ждет. — улыбалась Дуняшка Гусева.
— Вон, смотрите, бабы, кто-то бежит к нам! — указала Зинка.
— Комиссаршу приметили! — узнала Лидия в бегущем мужике Степана и горестно выдохнула:
— Вот только меня, ну хоть бы барбоска облезлая оббрехала б! Так даже той неохота меня встретить. Ну и Жизнь у меня, хуже песьей…
— Мой бежит! Степка! — кинулась Ольга к мужу. Тот схватил жену. В глазах страх и радость, смех и слезы, все перемешалось.