— А ты, Зин, иль тоже мне откажешь? Не поверишь, как и Ероха? — внезапно обратился гость к бабе.
— Как хозяин. Я распоряжаюсь, — вспыхнула баба от неожиданности.
Ерофей вприщур глянул на обоих. И спросил сквозь зубы:
— Ас чего об таком бабу спрашиваешь? Иль она заместо меня голова семьи иль тебе моего слова мало? Нешто смирился б я с ее дозволеньем поперек моего слова?
Гость улыбнулся криво:
— У женщин сердце мягче. Вот и понадеялся, что не откажет по старой памяти.
Зинку, словно кипятком облили. Схватила гостя за грудки, сорвала со стула и толкнув дверь плечом, выкинула грязной охапкой наружу, крикнув зло:
— Я тебе, паскудник, язык поганый вырву! Ишь чего вздумал? Чтоб духу твоего вонючего тут не было, рожа продажная! Не то сама башку тебе снесу!
Ерофей сидел у стола сцепив кулаки, бледный.
— Сознавайся, шалава, путалась с ним?
У Зинки от страха все внутри похолодело.
— Не отрекайся от греха! Полюбовник тебя выдал! — встал перед бабой лохматой горой.
Зинка упала перед ним на колени. Заплакала горько:
— Был грех, Ерофеюшка, давно, по глупости. Прости меня ради всего пережитого! Век того не утворю. Ради дочки, прости! Виновата была. По молодости стряслось. Когда избил ты меня. После того! — выла баба.
— С кем еще путалась?
— Другого греха нет на мне.
— Встань! — потребовал мужик. И посадив Зинку напротив, сказал, тяжело роняя слова:
— Угляжу твой блуд, с ним, иль с кем другим, голову руками скручу. Ни на что не гляну. Коль приглянешь кого другого, скажи мне. Но живя со мной — не крути. Не позорь! Не спущу такого!
— Будет, Ерофей. Много с того времени изменилось. Дорог ты мне. Хотя и не враз это случилось. Себя за грех свой все годы кляла. Да не исправить. Не вернуть. Больше, чем я себя ругала, никому уж не добавить. Внутри черно. Годы мучалась. А теперь, либо убей, либо прости…
— Он, змей треклятый, не такой уж и дурак. Ишь, что удумал? Разбить нас с тобой. А самому под шумок теплее пристроиться. Ну да ништяк, я ему брехалку подстригу, коль надо будет, — усмехнулся Ерофей, задумав что-то свое.
Зинка вытерев слезы сказала тихо:
— Да кто ему поверит? Все видели, что мы его из дома выкинули. После того веры его словам не будет. Иль ты наших не знаешь?
Ерофей с того дня не замечал земляка. А Зинка делала вид, что никогда не была с ним знакома.
Да и виделись они редко, случайно. Ссыльные с утра до ночи пропадали на лову, а недавние — строили дома общими силами. И тоже — с темна до темна.
Митька вместе со своими, порой до полуночи в землянку не уходил. Топор, пилу, молоток из рук не выпускал. Стены его дома росли на зависть быстро,