Потом он попросил Анну постоять в разных местах на тротуаре перед домом, а сам смотрел на нее с крыльца, и ни в одном ракурсе ему не удавалось разглядеть как следует ее лица.
— А ведь у меня хорошее зрение, — сказал он сам себе.
Стоя на противоположной стороне улицы, они с Анной смотрели на окна квартиры Бредли. Свет торшера в кабинете падал на пустой стул около двери. Шторы на окнах не были задернуты, поскольку квартиру ее обитатели покинули днем. Маркс приложил пальцы обеих рук к губам, а потом выбросил их вперед к дому.
— Это было сделано так?
— Да, — еле слышно ответила Анна. — Что это значит, Дэвид? — спросила она, когда оба сели в машину.
— Не знаю. Но Мазер мог описать человека, увиденного им здесь на этой улице, только так же скупо, как это сделали вы. Всего лишь как случайного прохожего. В этой истории не все чисто. Но пока мы не разберемся в этом, прошу вас никому ничего не говорить.
— Конечно, — согласилась Анна. — Но зачем Эрик описал его вам так подробно?
Маркс покачал головой.
— Это и для меня загадка, но я сниму с нее покров тайны.
— Думаю, мне не понравилась бы работа детектива, — помолчав, сказала Анна.
Погруженный в свои мысли о Мазере Маркс внезапно вымолвил: — «Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал…»[12] — Он встряхнулся, как бы приходя в себя: — Господи, чем только не заставляют тебя заниматься. А все это дешевая интрига, рифмы, шепелявая декламация и самоуничижение…
— Я не верю, что Эрик способен на убийство! — горячо воскликнула Анна.
— Не ручайтесь, — остановил ее Маркс. — Никто лучше Эрика Мазера не расскажет вам, сколько есть способов убийства.
— Вы ненавидите его? — удивилась Анна почти с обидой в голосе. — Вы и вправду ненавидите его. Почему?
— Потому, что обязан. Вот что значит быть полицейским. Ты ненавидишь человека за те мерзости, которые он совершает, и не можешь позволить себе роскоши отделить грешника от его грехов. В конечном счете это он или мы.
— Все так просто, вы считаете? — спросила Анна, а когда он не ответил, сказала: — Раньше я никогда не была знакома с полицейским.
— И всегда удивлялись, зачем люди идут в полицию? — промолвил Маркс, нанося ради нее еще один удар по собственному самолюбию.
— Нет, этот вопрос я всегда оставляла своему отцу. А он, будучи итальянцем, часто себе его задавал.
— Почему?
— Потому что среди итальянцев так много гангстеров.
— Представляю, — произнес Маркс. — Он, очевидно, не видит большой разницы между полицией и гангстерами.
— Я слышала, как он говорил о ростках от одного и того же корня, — пояснила Анна. — Но, в конце концов, он все же считал, что все зависит от самого человека.