— Ну, что же, правда — первая и резус отрицательный. Можно брать.
Артема уложили на свободную койку — и сразу же привычно туго притянули руку к койке длинной широкой лентой, от чего сразу стало неуютно — как-то вот сразу стало понятно — что он здесь — уже на правах не то, чтобы пациента, но уже и не гостя и отношение к нему будет соответственное. А кобура то у Дмитрия — расстегнутая, а у Варьки вон и вовсе — открытая…
Руку Артему туго перехватили выше локтя резиновым жгутом.
— Ну и вены! — восхитился Дмитрий. — Мечта медсестры-первогодка! По большому счету, тут и жгут, наверное, был не нужен.
Под присмотром Дмитрия, медсестра, дежурившая в палате, ловко всадила в вену толстую иглу, от чего Артем зашипел, как мартовский кот.
— Терпи, охотник. — усмехнулась та. — Вечно вот вы, мужики, боли боитесь.
— Чистая физиология — заступился за Артема Старый. — Мужчины — хуже терпят боль, чем женщины, а голубоглазые европеоиды — хуже, чем, к примеру, негроиды.
Артем же решил про себя, что лучше пусть ему, как Сикоке, на живую руку оттяпают — но больше он стонать не будет ни за что, европеоиды там или не европеоиды… Из руки его по прозрачной трубке в стеклянную бутыль бежала кровь, быстро ее наполняя. Наполнилась одна, медсестра, пережав трубку, быстро заменила ее на другую, а первую закупорила резиновой пробкой, которую достала, развернув маленький серый бумажный пакетик.
— Стерилизуете? — негромко спросил Старый.
— Ага. Держу марку, хоть, по правде сказать — много где так уже не делают. Разбаловались с этим вирусом, разленились. Кой где, знаю, даже операционные инструменты только моют — а чего стерилизовать, если послеоперационных инфекций почти не встречается? Если я прав, и инфекции все же когда нибудь снова выйдут на авансцену — мы можем получить кучу осложнений, причем внезапно. Вот, чтобы такой внезапности не было — я все делаю, как в советское время учили, так и свои кадры заставляю делать.
— Да, инфекционисты не при делах теперь — кивнул головой Старый.
— Помяни мое слово — до поры до времени, до поры до времени! — помахал уцелевшим указательным пальцем Дмитрий. — Ну, а вообще — не только они. Эндокринологи тоже, по большей части, без работы остались — сахарники быстро повымерли все, я ж говорил, а кого и по ошибке пристрелили, как того же Филинова. Кое-кого, правда, в лаборатории забрали — физиологию зомби изучать, а пуще того — морфов. Так не так много тех лабораторий осталось. Арзамасскую, к примеру, так и не восстановили. И все их материалы тогда сгорели.
— И весь запас наработанной вакцины тогда пропал. — вздохнул Крысолов. — Что-то и в других местах делали — так с этой секретностью ведь как — такой ценностью никому делиться с другими не хотелось, да и трудно было тогда надежную связь установить. Потому всем другим — практически заново все делать надо, повторяя все ошибки.