Я в это время уже спустился на землю, меня заметно шатало, поэтому оперся о крыло.
— Троих. Только я тебя прошу Виктор Семенович. Нарисуйте только две звезды, не надо мне тринадцать.
— Нарисуем. Главное чтобы засчитали, а то знаете ли…
— Да знаю… смотри двадцать минут с момента боя прошло, а меня все равно еще бьет.
— Это нервное перенапряжение, бывает.
— Бывает… Ох, и погоняли они меня там, ох погоняли… Ладно, я в штаб, мне еще рапорт писать. Напишу и купаться, вода всю усталость снимает. Посмотрите есть ли пробоины, а то мне кажется были удары по корпусу.
— Посмотрим, товарищ командир, — успокоил меня старшина. Развернувшись, я направился к штабной землянке, где уже собирались летчики после вылета.
Рапорт у меня приняли без особого удивления. Оказалось, комиссар уже рассказал о сбитых, правда он видел только двух, но и это хлеб. В рапорте как обычно я достаточно подробно написал как сбивал, и что делал.
После того как устно доложил майору Никитину результаты вылета, и ответил на его вопросы, я взял сменную форму, то есть комбинезон и направился на речку. Купаться, благо теперь мне это делать можно.
После чего после возращения, когда стало совсем темнеть, я заскочил в столовую, и поев, направился к самолету. Узнать как там дела.
— Три дыры в левом крыле, товарищ командир. Бак пробит. Но мы за ночь заклепаем, не волнуйтесь.
— Спасибо. Я спасть. Утром еще забегу, — ответил я и развернувшись направился в землянку, где не слушая разговоры соседей по койкам, завалился спасть.
Утром был вылет на бомбардировку переднего края, по заявке одной из стрелковых дивизий. По их предположению перед передним краем в глубине немецких позиций, в небольшой роще сосредоточивается крупная механизированная часть для прорыва обороны. По крайней мере, гул множества двигателей они слышали отчетливо.
Привычно заняв свое место на километровой высоте над строем, я расстроено осмотрелся. Небо было чистым. Укрываться в облаках, не получиться.
До расположения дивизии мы долетели спокойно, там нам показали сигнальными ракетами в какой стороне бомбить. Сам я был на четырех тысячах над землей, как бомбили не смотрел, все мое внимание было сосредоточенно на наблюдении за воздухом, поэтому мне показалось, что самолеты крутятся над расположением слишком долго. Потом уже на аэродроме узнал, что это действительно было так. Они никак не могли обнаружить немецкую технику, пока лейтенант Лапин не засек их в соседнем леске. Танки были хорошо замаскированы, и их не сразу можно было рассмотреть.
Делая большой круг над нашими, я летел привычной змейкой, наблюдая не только за подопечными, но и за своим хвостом, так что неожиданного нападения не получилось.