Дождавшись, когда они построятся с чемоданами в руках, я направился к штабу, который расположился в одном из уцелевших зданий пионерского лагеря.
И первым кого я увидел, был Никифоров, который с доброй улыбкой ждал меня у входа в штаб.
«Явно доложить успели» — подумал я, и вздохнул.
— Товарищи сержанты, подождите, скоро начштаба полка освободится, а ВАС, товарищ старший сержант, я попрошу проследовать в мой кабинет.
— Суворов, на уколы, — крикнула из коридора санитарка тетя Вера.
— Иди бедолага, — захохотал Сашка Турнин, летчик с разведсамолета, который лежал вместе со мной в палате. У него в отличие от меня пуля избороздила ногу, но Лютикова решила оставить его в медсанчасти полка, ранение считалось не таким тяжелым чтобы отправлять его в госпиталь.
— Иду, — хмуро ответил я.
— Нечего было целоваться под бомбежками, вот теперь и смирись.
— Да иди ты!
Под хохот Сашки я вышел из палаты. Двух наших соседей по койкам, не было, ушли утром на озеро рыбачить.
В санчасти я уже семь дней с того времени как вернулся в расположение. Сержантов устроили в соседний полк, правда они все еще безлошадные, машин не хватало даже для опытных летчиков, однако они жадно изучали матчасть, в основном моего ЛаГГа, который чинил Семеныч. Говорят, скоро новое сердце для него подвезут. Погибшего летчика, что мы привезли, с почестями похоронили, «ишачок» эвакуировали, на нем сейчас командир соседнего полка летает. Спасибо за него передавал. Командиры меня не ругали, так как уже знали все подробности боя, но долечиваться потребовали строго, так что я был как бы в изоляции. Кто такой «Гора-80» я так и не узнал, но Никифорову сообщил. Судя по его виду он знал кто это был.
Со скуки выпросил у Никифорова тетрадь, в которую стал записывать все, что помнил о взаимодействии бомбардировщиков и штурмовиков с истребителями. В заголовке большими буквами написал:
«Дневник летчика-истребителя Суворова – Дела, мысли, выводы.».
Полностью разложил по схемам свои бои, и до мельчайших подробностей расписал где ошибся, и как нужно было действовать.
Раскрываю себя? Да пофиг. Тут парни летают, горят в машинах, а я записал их же наработки, вплоть до сорок пятого года. СЕЙЧАС если внедрить, все что я написал в виде методички, это какой прорыв для авиации. Но бюрократия будь она неладна, двигалась медленно.
Выйдя в коридор, я подошел к процедурной, и опасливо заглянул в кабинет.
— Марина Викторовна, можно?
— Суворов? Ну заходи, — плотоядно улыбнулась она.
Еще раз опасливо взглянув на нее, я закрыв за собой дверь прошел к скамейке обитой кожей. В нос ударил специфический запах лекарств, перебиваемый спиртом.