Флакон с адреналином, подсоединенный к подключичному катетеру, был укреплен на специальном штативе на каталке. Пациентка спала. Спала, а не умирала. Самое страшное было позади, но хлопот еще предстояло множество.
В реанимации Данилов подключил женщину к монитору, измерил давление, отметил, что пятна на коже уменьшились, и сказал:
— Ира, капельницу можно снять. Два куба пипольфена внутримышечно, и пусть пока спит. Локтевой катетер не удаляйте.
— Трубку сейчас снимать будете, Владимир Александрович?
— Потом, когда проснется, — ответил Данилов.
Он подошел к Юртаевой, ждавшей его у входа в блок.
— Вроде ничего, Елена Ивановна, жить будет.
— Слава богу, — вздохнула Юртаева. — Кто бы мог подумать?! Никогда в жизни не видела анафилактического шока от клея!
— Я тоже, — ответил Данилов и предложил: — Может, историю у нас в ординаторской заполните?
— Лучше я у себя, чтобы никому не мешать. Владимир Александрович, а вас можно попросить спуститься со мной к мужу нашей воскресшей? А то я одна боюсь.
— Проблемный субъект? — спросил Данилов.
— Брутальный хам, — поморщилась Юртаева. — Как ни странно — сотрудник окружного Департамента образования.
— Обожаю общаться с брутальными хамами, — хмыкнул Данилов. — Конечно, спущусь. Только подождите меня секундочку.
Данилов заглянул в ординаторскую, попросил сидевшего там Клюквина присмотреть за его больной и, поскольку головная боль снова зашевелилась, проглотил таблетку обезболивающего.
— Пойдемте, Елена Ивановна. Про клей говорить будете?
— Буду, — вздохнула Юртаева, — чего скрывать? Только не стану вдаваться в подробности. Подождем, чем все закончится.
Муж пациентки ждал их в холле перед приемным отделением, меряя его шагами то по периметру, то по диагонали. Серый костюм, серый галстук, серые, недружелюбные, глаза, глубокие залысины.
— Ну что там? — едва завидев Юртаеву, спросил он.
Голос его был сух и резок.
— У вас мальчик, прекрасный здоровый ребенок, — улыбнулась Юртаева. — Три восемьсот пятьдесят вес, рост пятьдесят три сантиметра.
— А что с женой?
«И впрямь брутальный хам, — подумал Данилов. — Можно подумать, что мы ему чем-то обязаны».
— Ей пришлось срочно сделать кесарево сечение…
— Что? — Поросячьи глазки молодого отца округлились. — Вы о моей жене говорите? О Барановой Татьяне?
— Да, да, о вашей, — подтвердила Юртавева. — Из-за слабости родовой деятельности нам пришлось сделать кесарево сечение…
— А почему вы не спросили меня? — воскликнул муж.
— Давайте отойдем в сторонку, — предложил Данилов.
Из центра холла, где они стояли, словно на сцене, все трое переместились в дальний от входа угол.