Она по-прежнему сидела на полу. При помощи Соколовского девушка смогла подтянуть к себе брата, белобрысая голова которого теперь покоилась у нее на коленях.
— Мурат, старика в первую очередь, — Андрюха начал очень громко и властно, но в конце фразы понизил голос практически до шепота. Именно этим полным горечи и досады шепотом он и добавил: — Если, конечно, жив, ученый наш.
В этом его «наш» проявились те чувства, которые мы все, без исключения, стали испытывать к этому человеку спустя всего несколько часов знакомства. Если попробовать над ними размышлять, начать их перечислять, то получится длинно, сбивчиво и витиевато, а главное — все равно не точно. Но Загребельный сделал все по-иному. Он подобрал одно слово, которое не объясняло ничего и вместе с тем все — «наш». Наш и точка!
Вторым в списке тяжелораненых стоял Сергей Блюмер. Но он молчал, скулил, но молчал. Наверное понимал, что попадись он сейчас под горячую руку, то из груза «триста» легко мог превратиться в «двухсотый». Поэтому, забившись в дальний угол, аспирант оторванным куском своей рубахи сам пытался остановить кровь.
— Костя, займись! — Леший кивнул в сторону Блюмера. — Антибиотиков не жалей. Возьми из всех аптечек. Видал ведь, эти твари сплошная гниль и зараза.
— Что делать-то будем, командир? — пробираясь к Блюмеру, поинтересовался капитан.
— А что делать, это мы сейчас выясним, — с этими словами подполковник ФСБ наконец глянул в смотровой прибор.
До этого я не вмешивался в процесс, предоставляя Андрюхе спокойно командовать своими людьми, но теперь… Теперь следовало решать главную задачу.
Глянув в небольшой перископ, тот самый, через который до этого наблюдал Ертаев, я обнаружил мертвый, абсолютно неподвижный пейзаж. Ни одного живого упыря.
— Будем выбираться! — не сговариваясь, мы с Загребельным одновременно отдали один и тот же приказ.
— Из болота выедем. Это без проблем, — пообещал я. — А вот через дохлых трупоедов…
— Хочешь или не хочешь, а дорожку надо будет расчищать, — Загребельный пожал плечами. — Другого выхода просто нет.
— Это означает, что кому-то придется выйти наружу, — вклинился в разговор майор милиции.
— А как же этот… Хозяин леса? Он ведь там, — Клюев престал наматывать бинт на свою разбитую голову и показал взглядом в сторону правой бронедвери.
— Похоже Ипатич был прав, — я с болью поглядел на лежащего ничком старика. — Хозяин не желает нам зла. Скажу больше, он нас спас. И пришел ведь! Оставил свое прибежище, свой лес!
— И сейчас он там, снаружи, — прапорщик ВДВ упрямо гнул свою линию.
— Да не видать что-то, — Загребельный доложил о своих наблюдениях.