— Э… ты чего? — Фомин протянул руку к своему автомату.
— Даже и не думай, — предупредил Нестеров, по-прежнему оставаясь на своем месте.
— Мы же договорились… — руководитель Рынка внял совету милиционера.
— Это что такое? — подполковник ФСБ поднял с пола толстую подшивку и, подойдя к Фоме, сунул ее ему под нос. — Где взяли?
Фомин перевел взгляд на помятые растрепанные страницы и в глазах его начало просыпаться понимание.
— Вот значит в чем дело, — наконец выдавил он из себя. — Откуда знаете?
— Своими глазами видели.
— Я был вором, а не мокрушником, — глухо произнес Фома.
— Видать все в этой жизни меняется, — парировал Леший. — А это даже не мокруха была, это садизм, зверство настоящее. Там же женщины и дети были!
В этот момент мне показалось, что Леший вот-вот разорвет Фому на куски. Отчаянно желая поучаствовать в этой процедуре, я стал подниматься со стула.
— Я не приказывал мочить колонну, — Фомин не прореагировал на нависшую над ним угрозу. Он продолжал сидеть в кресле, уткнув в пол неподвижный тяжелый взгляд.
— Сейчас можно говорить что угодно.
— Я не приказывал мочить колонну! — тупая обреченность в голосе хозяина Рынка заставила нас с Андрюхой остановиться.
— Кто же тогда?
— Зураб, падла, проявил инициативу.
— Не верится что-то, чтобы без тебя дело обошлось, — к допросу подключилась наша доблестная милиция.
— Петрович очухается, можете у него спросить.
— Вроде оживает, — я наклонился и забрал у бандита автомат. — Что-то ты, Андрей Кириллович, его слабо приложил.
Петрович ничком лежал на полу. Горе-воин постанывал и потихоньку начинал шевелиться. До момента, когда он сможет соображать и членораздельно излагать свои мысли, должно было пройти еще как минимум минут десять. Чтобы ускорить этот процесс, я зацепил его за шиворот и усадил в углу, аккурат между стеной и боковиной все того же комода с документами. Не знаю, может, делал я все это зря. Правду сейчас все равно не узнаешь. Кто ж ее родимую скажет, когда всем хочется выглядеть белыми и пушистыми?
— Мы нужны друг другу, — Владимир Фомин подошел к проблеме с практической точки зрения.
— Ты думаешь, мы будем спасать убийцу женщин и детей? — я скривился от гадливости.
— Для начала, чтобы спасти хотя бы самих себя, следует выбраться из «Центрального». — Фома говорил без тени эмоций. Просто какой-то автомат, перечисляющий факты. — А даже если и выберетесь… Надеждин приказал вашу колымагу не обслуживать. Все сделки теперь только на коммерческой основе: услуги, топливо, продовольствие в обмен на оружие и боеприпасы. И главное… — Фомин сделал паузу. — Я не убийца.