Ответом подполковнику стало отворившаяся дверь левого борта. Но еще до того как стальное чрево произвело на свет мрачного прапорщика ВДВ, с брони спрыгнул Костя Соколовский. Я не обратил внимание, а капитан оказывается все это время стоял на броне. Он выбрался через десантный люк, как только его освободил Пашка.
— Ставь задачу своим людям, а мы, пожалуй, двинем, — Леший огляделся по сторонам и как бы для самого себя добавил: — Что-то не нравится мне тут… Смертью пахнет.
Тот сладковатый металлический запах, который примешался к горечи пепелища, я классифицировал как озон. Модификация кислорода серьезной опасности, конечно же, не представляла. Но я не понял, его ли имел в виду Загребельный или это опять он о чем-то своем, волчьем.
Подчиняясь приказу Лешего, прапорщик всучил Пашке свой гранатомет, и они ушли. Я несколько секунд отрешенно глядел в камуфлированные спины четырех удаляющихся людей, а затем опомнился. Следовало срочно заняться делом.
Высыпавших из БТРа людей, я загнал обратно. Нечего подставлять свои головы под дурацкие пули. Ты чего гонишь, откуда тут пули? — я одумался и спросил сам себя. Вопрос конечно интересный, но и на него отыскался достойный ответ: всяко может случиться, глядишь, и стрельнет какая-нибудь падла.
Я возложил на Пашку охрану тыла, с его то «укоротом» все равно много не навоюешь, а затем рассадил трех оставшихся стрелков у амбразур. Сам же занялся Клюевским РПГ-32, ведь кроме меня с ним все равно никто обращаться не умел. Я уселся на свое коронное водительское место и заменил картридж с фугасным зарядом на термобарический. Покончив с этим делом, я решил что готов ко встречи с неведомым, пусть оно только появится в перекрестье моего прицела.
Минуты ожидания текли медленно и мучительно. О времени приходилось осведомляться у Нестерова. При этом я каждый раз вспоминал не злым тихим словом проклятых шестилапых уродов, которые в ходе моего к ним «неофициального дружеского визита» сперли всю экипировку, включая именные «Командирские» часы. После трех или четырех таких, становящихся все более и более нервными и раздраженными, вопросов «сколько?» милиционер по собственной инициативе решил выполнять роль кукушки и докладывать время.
— Пятнадцать минут!
Именно после этого выкрика, сообщившего, что группа Лешего пробыла внутри уже четверть часа, и моей, произнесенной про себя фразы: «Что ж так дерьмово на душе?» в окнах второго этажа заплясали вспышки автоматных выстрелов. От взрыва гранаты одно из огромных окон со звоном вылетело наружу.
Что делать? Приказ Загребельного категорически запрещал соваться внутрь. Выходит, нам следовало просто сидеть и ждать пока эти выродки в белых халатах порвут на части наших парней?! А вот хрен вам! И Леший мне не указ, тоже еще нашелся командир долбаный!