Я беру ответственность на себя.
— Господин преподаватель, — обращаюсь я к нему, — кому невтерпеж, тот может мотать, остальные остаются.
— Хоп! — отвечает преподаватель хороших манер.
Один из парней, который вот уже несколько минут вертится, как на иголках, встает и смущенно лепечет, что он записался на прием к дантисту. Берю, как линь, с осуждением смотрит на него илистым взглядом.
— Давай, давай, иди ставь коронку на свой коренной зуб, лапуля, говорит он ему. — Потом посмотрим, как ты будешь воспитывать своих взрослых парней со своим запломбированным зубом.
Наш товарищ под улюлюканье аудитории покидает зал. Берю пожимает плечами.
— Лезть из кожи, а в ответ услышать о зубном враче, — вздыхает он, от этого отобьет всю охоту быть преподавателем!
Но вдохновение быстро возвращается к нему.
— Надо, что бы я немного сказал вам о том, как кормить молодых людей. Я заметил, что в настоящее время молодой человек плохо питается. Жратву он считает делом второстепенным, почти лишним. Он рубает что попало и где попало. Эта небрежность является настоящей катастрофой в нравственном плане. Это заставляет поваров готовить еду на скорую руку. Так появляются «гамбургеры» — это жалкое блюдо современной кухни. Фрикадельки, как в вашей столовке. Протертая морковь, мясной фарш, йогурт — вот что такое меню современного подростка! Клянусь вам! А для снобов придумали сэндвичклуб: другими словами, урна с бутербродами! Туда все напихано: огрызки томатов, кусочки курицы… как будто это уже один раз рубали! Для меня это слишком мало, спасибо! Катастрофа со жратвой — это драма, потому что чем может гордиться француз еще, кроме де Голля-спасителя? Только «Ситроеном», словарем «Пети Лярусс» и своей кухней, правда? Что вы еще можете назвать? Сейчас молодой человек стыдится жратвы. Ганди! Он согласен лопать завтрак в пилюлях! И даже в свечах! Вставляешь свечку в проход, проталкиваешь большим пальцем и готово: задница полна калорий, брюхо набито, витамины на месте!
При этих словах у Толстого в брюхе что-то заколыхалось. По нему пробегает легкая дрожь подобно тому, как под порывами ветра озерная гладь покрывается рябью.
— Когда я был малолеткой, моя училка повторяла «надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть». Только когда мы неожиданно заявлялись в школу в час тридцать после первой смены, во дворе пахло холодным мясом с петрушкой или жареным мясом, или рагу из кролика по-деревенски. Эта милочка не служила в полиции, где питаются гормонами и колбасой в целлофановой оболочке. Она жарила и парила на медленном огне что-то вкусненькое и солидное. Я помню соте из козленка, запах которого два дня стоял в классе и от которого вся моя тетрадь была забрызгана слюной.