Лорд Хартвуд недоуменно приподнял одну светлую бровь:
— Неужели вы на самом деле верите в ту чушь, которую несли перед Вайолет? Неужели вы думаете поможете предсказать мои поступки, описать мои характер, опираясь на мистические домыслы?
— Вам нет никакой необходимости выказывать пренебрежение к моему искусству, — твердо сказала Элиза. Она говорила и удивлялась самой себе: она осмелилась осадить высокородного и могущественного лорда. Хартвуд, казалось, был удивлен не меньше ее. Он широко раскрыл глаза и с трудом пытался удержать на своем лице суровое и жесткое выражение, более всего подходившее для выбранной им роли. Он снял касторовую шляпу, отчего копна его светлых волос рассыпалась упругими кольцами, и насмешливо произнес:
— Примите мои извинения, мадам. Впредь я буду относиться к вашему искусству с надлежащим почтением.
— Очень вам признательна, милорд. Но все равно вы меня сильно огорчили. Мне так нужны были деньги, а Вайолет обещала заплатить мне. И я бы непременно их получила, если бы не вы. Именно то, что я рассказала ей о вашем характере, все и погубило.
— Но все, что вы рассказали, прозвучало так лестно, — Уголки чувственных губ Хартвуда удивленно изогнулись. — Мне было приятно услышать о себе что-то подобное, причем в таких непривычных выражениях: «Добрый и чуткий любовник. Человек, живущий ради любви». Мне более привычно, когда меня сравнивают с лордом Байроном, хотя мои преступления лишь слабое подобие тех, в чем обвиняют поэта.
— Конечно, ваши и его ошибки нельзя сравнивать. Гороскоп лорда Байрона намного тяжелее, в нем больше страданий, чем в вашем. Я проверяла.
Элиза с сожалением вспомнила, что в отличие от ее туманного гороскопа лорда Хартвуда у них с тетей не было ни малейших сомнений насчет гороскопа лорда Байрона. Тетя Селестина получила все необходимые сведения из первых рук — от матери знаменитого поэта, которая хотела наставить блудного сына на путь истинный.
— По правде говоря, я не вполне уверена, что получила точную дату вашего рождения. Если бы вы сообщили Вайолет точные сведения, тогда мои рассуждения не показались бы столь смешными и неправдоподобными в глазах тех, кто с вами хорошо знаком. Если вы ее обманули, тогда понятно, почему мои слова вызвали такой смех.
Брови Хартвуда поползли вверх.
— Неужели у вас хватает дерзости обвинять меня в нечестности?
От гнева красивое лицо лорда побледнело. Элиза сразу вспомнила многочисленные слухи о его репутации завзятого дуэлянта. Если бы на ее месте оказался мужчина, Элиза нисколько не сомневалась в том, что лорд Хартвуд бросил бы ему в лицо вместе с перчаткой вызов.