— На мне, — засмеялась Клэр. — У меня все готово. Здесь ведь безопасно? — Она взглянула на Адама.
— Если останетесь неподалеку. Акул довольно много в коралловых морях, но по каким-то непонятным причинам именно здесь они вроде не нападают.
— Еще слово, и вы меня отговорите, — протянула она разочарованно, глядя в кристально чистую воду.
Он ухмыльнулся:
— Вы в полной безопасности. Я буду поблизости. Держитесь только поближе к пляжу. Надеюсь, плавать вы умеете?
Она бросила сердитый взгляд, но не соизволила ответить.
— Просто если вы умеете, и хорошо, — продолжал он, — в следующий раз я бы дал вам понырять со скубой.
— Мне тоже? — спросила с надеждой Тина.
— Ну, тебе через несколько лет, милая, а пока Клэр плавает, мы с тобой будем следить за водой.
— За водой? Ты шутишь! — взметнула Тина брови в фамильной манере.
— Побьемся об заклад? — Он выглядел очень искренним.
Тина повернулась к Клэр:
— Он жуткий насмешник.
— Знаю!
— Вы, видно, чертовски наблюдательны! — процедил он.
Она машинально стала разоблачаться, но смутилась под его откровенно любопытствующим взглядом.
— Останьтесь в туфлях на всякий случай, — посоветовал он вполне серьезно. — Я не знаю, какой здесь риф, хотя вода очень чистая. Только смотрите в оба!
Когда они отошли, Клэр сбросила шорты и блузку, оставшись в купальнике с сине-черно-коричневым рисунком. Волосы она бережно заколола узлом.
Вода была превосходная, довольно-таки холодная после жаркого солнца, так что она вздрогнула. Вначале она энергично плавала, потом перевернулась на спину и отдалась на волю волн. Огромный купол неба над ней был абсолютно свободен от чего бы то ни было. Она блаженно думала о целительной голубизне неба. Восхитительное одиночество! Она окрепла физически, поуспокоилась, лучше ела, хорошо спала. Здесь, ощущая жаркое солнце на лице и воду вокруг, было достаточно всего лишь существовать. С горечью она вспомнила, что было, что могло бы быть. Она знала, что все это кончено, и слава Богу. В жизни каждого может наступить такой момент, когда надо подумать о будущем. Здесь, на рифах, все покоилось в теплом золотом воздухе. С некоторым потрясением она припомнила, как Гэвин почти патологически ненавидел солнечный свет. Этот сугубо городской житель был приверженцем ночи.
Она закрыла глаза, ощущая на лице солнечные лучи. Это был как бы выход из темного лабиринта, образ Гэвина уходил, стирался в памяти. Она была жива, ощущала комфорт, и провались все остальное. Она не любила Гэвина, хотя, пока не приехала сюда, не осознавала этого. Она солгала, сказав Адаму Брокуэю, что покончила с романтикой. Всякий, кто так говорит, живет в стране дураков!