— Подожди, я не успеваю за тобой!.. проносится птичья стая…
Пип и не думал закрывать глаза, а неистово строчил.
— Это твое сочинение, — заметил Рикки осуждающе.
— Ну вот, я рад, что ты появился, — ответил Пип. — Мне теперь остался только один параграф о вымирании… перемене?
Он вопросительно посмотрел на сестру. Кэрин улыбнулась и произнесла по буквам:
— О вымирании окружающей среды.
Лицо Рикки исказилось страданием.
— Не говорите мне о вымирании, тем более, окружающей среды.
Он сидел и неуловимыми движениями карандаша набрасывал на бумаге несущихся, ныряющих, гнездящихся птиц.
— Э, да ты способный! — восхищенно произнес Пип.
— Я способный! — согласился Рикки.
— А ты не считаешь?..
— Что такое?
Рикки бросил на него пронзительный взгляд.
— Ты не думаешь, что мог бы оформить мою работу изображениями птичьего мира? Вот как здесь! — Пип ничуть не растерялся. — Я бы всем говорил, что рисовал не я, а ты!
— В этом вряд ли будет необходимость, — холодно заметил Рикки. — Мои рисунки очень отличаются от всех остальных!
— Я тоже умею рисовать! — сообщил Пип огорченно.
— Ну, давай! — Рикки вручил ему карандаш. — Посмотрим!
Пип склонил голову, сосредоточившись, высунул язык и начал работать, да так быстро, что Рикки удивился.
— Похвальное усердие. Вот что, дай-ка я покажу тебе, как рисовать клюв, — твой весь горит ярким пламенем! Как, ты думаешь, попугай продирается сквозь густые заросли? С помощью клюва, разумеется. Обрати внимание, клюв очень важен! — Пип придвинулся поближе. — Ну, ну, только не забирайся на меня, — предупредил Рикки. — Я не выношу, когда кто-то дышит мне в затылок! Это действует мне на нервы. Сядь, ну вот, хороший мальчик!
Кэрин не вмешивалась и предоставила обоим удовольствие заняться интересным делом. По своему темпераменту Рикки не удавалось спокойно и сдержанно передавать знания, но Пип в свои десять лет уже хорошо чувствовал, что такое артистический темперамент, его привлекательные и отталкивающие стороны. Его шелковистая темная головка держалась на почтительном расстоянии от головы своего ментора. Неожиданно подняв глаза и встретив взгляд сестры, Пип энергично подмигнул ей. Кэрин улыбнулась: под каким бы впечатлением ни находился Пип, в нем не было ни капли благоговения! Кэрин почувствовала, что гордится им.
— Кстати, Пип, — с улыбкой сказала она, — мы собираемся сегодня на прогулку на машине. Будь хорошим мальчиком!
Рикки сердито взглянул на нее и проворчал:
— Ты уже удираешь?
Она помахала им рукой.
— Пока!
С наступлением каникул в студии Рикки появился еще один частый посетитель — Пип. Рикки, с необычным для себя великодушием и под значительным давлением со стороны Кэрин, согласился позволить Пипу спокойно сидеть за чертежной доской и заниматься тем, чем он хочет, пока Кэрин позировала Рикки. В этих случаях в студии воцарялась редкая тишина. Для Кэрин это было идеальным решением проблемы, потому что тогда ее маленький, энергичный братик находился у нее под носом. Портрет, мало-помалу, продвигался, подходя к своему завершению. Одной только Кэрин было дозволено взглянуть на него. Ее мнением не поинтересовались, а она подумала про себя, что не может быть такой красивой! Бесчисленное количество раз она смотрела на свое лицо, и все же Рикки увидел ее совершенно другой. Ее глаза, конечно, не были такими удивительными, изгиб бровей таким экзотическим, сочетающимся с великолепной линией рта. Освещенное полотно излучало ясный свет, и Кэрин поняла, что Рикки — многообещающий художник. Он, без всяких затруднений, выбрал ей для позирования платье из шифона цвета осенних листьев. Казалось, до него, нарисованного на портрете, можно дотянуться и потрогать мягкую, легкую ткань.