– Но он никого не убивал! – всплеснула руками Аида.
– Это обычная логика. Вы рассуждаете со своих позиций, справедливо считая, что он последний из оставшихся акционеров, поэтому и опасаетесь за его жизнь. А следователь и комиссар рассуждают со своих позиций и считают его главным подозреваемым.
– Это ужасно, – вздохнула она. – И я действительно боюсь за него. За нас всех. Насколько я поняла, нам не разрешат отсюда уехать, пока не закончится расследование. А оно может продолжаться еще несколько дней… Бедную Зою переселили в другой номер. Ей, правда, дали президентский сьют, но все равно она в таком плохом состоянии, что я даже не знаю, как ее утешить.
– Думаю, что она достаточно быстро утешится, – возразил Дронго, – и в данном случае это не цинизм с моей стороны, а обычный рационализм – с ее. Она не пропадет в этой жизни.
– Не нужно так говорить, – попросила Аида, – ей действительно тяжело. Она ведь уже привыкла к тому, что все проблемы за нее решал Михаил Матвеевич. А теперь снова нужно все начинать заново… Это достаточно трудно, когда привыкаешь к тому, что о тебе заботятся.
– Зато она стала богатой вдовой.
– Не факт, – сказала Аида. – Дело в том, что никому не известно, какое завещание оставил Михаил Матвеевич. Вполне возможно, что бо€льшую часть имущества он переписал на своих двоих детей и она не сможет почти ничего получить, кроме, возможно, сорока процентов акций, которые на сегодняшний день стоят около восьми миллионов долларов.
– Очень неплохое наследство, – кивнул Дронго. – А почему вы думаете, что Фигуровский мог оставить жене именно эти акции?
– Он говорил об этом моему мужу. Сказал, что собирается завещать свою лондонскую квартиру сыну и первой жене, а свою московскую квартиру – второй жене и дочери. Они с Зоей жили на его даче. Он хотел разделить все свои банковские активы между двумя детьми, а жене отписать акции компании. Состояние Фигуровского оценивалось миллионов в пятьдесят или шестьдесят. Согласитесь, что Зое будет обидно узнать, что ей досталось только восемь миллионов, да и то в акциях, которые могут сразу упасть в цене, когда на бирже узнают о смерти Фигуровского.
– Даже если они упадут в два раза, и тогда она получает очень достойные деньги, – заметил Дронго. – И кроме того, вполне может передать акции кому-нибудь в доверительное управление.
– Да, конечно. Но все равно ей придется очень тяжело. За Фигуровским она была как за каменной стеной. Хотя он, конечно, далеко не идеальный муж, – вздохнула Аида.
– Об этом мы много слышали, – согласился Дронго, – но я полагаю, что их брак был союзом двух людей, которые не строили иллюзий относительно характеров друг друга.