Он улыбнулся.
— Вы еще не видели обычных студентов.
— А Джон Кроули показывал что-нибудь? — продолжила я.
— Нет. Он собирался, но затем решил, что его работа еще не готова, и мы не смогли переубедить его. Я веду три группы, с каждой занимаюсь раз в неделю. В этой группе у меня восемь человек: Горацио Санфиш. Тимоти Коннорс, Брэдвин Делайнано, Рой Дакетт, Джош Рифф и, конечно, Джонатан Кроули и Лоуренс Элгин. Тимоти показывал незаконченный коллаж. Брэдвин читал стихотворение о несчастной любви, которое сам проиллюстрировал. Джош показал свои новые рисунки.
Я знала всех членов группы в лицо, и меня немало удивило подобное сочетание. Горацио индеец. Тимоти — трансвестит, его прозвали Скважиной, возможно, потому, что его часто насиловали. Брэдвин — наполовину китаец, наполовину пуэрториканец. Рой — одноногий матерый уголовник, который работал по кухне. Элгин — жестокий «викинг». Джош совсем новичок, а Кроули — мутный тип, лет тридцати пяти, осужденный на пожизненное.
— Возможно, Элгин и Кроули враждовали?
Брат Майк лишь вздохнул:
— Они недолюбливали друг друга. Но я не замечал особой враждебности в их поведении, иначе не поместил бы их в одну группу. Лоуренс иногда непредсказуем в своих суждениях, он, что называется, себе на уме, да и Джон часто страдает от перепадов настроения. Вы знаете Роя? Так вот, Рой стал довольно грубо подтрунивать над Джоном за то, что тот не хотел показывать свою работу. Тогда я не придал этому значения. Они — близкие друзья, можно сказать, неразлейвода, и я часто сталкиваюсь с тем, что хорошие друзья нередко бывают нетерпеливы и грубы по отношению друг к другу. На самом деле работа Джона была готова. Я посмотрел ее перед занятием, когда Джон обратился ко мне за консультацией. За последний год он достиг большого прогресса в реализации своего амбициозного проекта. Но чем сложнее стоящая перед художником задача, тем труднее ему бывает представить свою работу публике.
— А что это был за проект? — поинтересовалась я.
Он посмотрел на меня с улыбкой.
— Вас интересует изобразительное искусство?
Его снисходительный тон неожиданно рассердил меня, и я сморозила глупость:
— Смешно слышать слово «искусство» применительно к отпетым уголовникам.
Он понял, что меня разозлило, и осторожно улыбнулся.
— Наверное, вы просто не задумывались о том, чем мы здесь занимаемся.
— А чем вы здесь занимаетесь? — Я почувствовала облегчение, что могу поговорить с ним начистоту.
— Рисуем карандашом, красками, лепим, иногда делаем коллажи и сочиняем стихи.
— Чем-то подобным я занималась в детском лагере. Я тогда училась в младших классах.