А потом сжался, дойдя до строк:
«Бодак зажег в жаровне пару факелов, один протянул молчаливому помощнику, второй оставил себе.
– Счас подпалим ему лапы – заговорит.
Серёжка хлюпнул носом, закусил губу. Хотя бы несколько секунд он еще промолчит, пока не кончатся последние силы. А потом…
Почему-то вдруг вспомнилась дорога и рассказ Балиса Валдисовича про деда-моряка. «Делай, что должен, и пусть будет, что будет». Он сейчас должен молчать. И пусть будет, что будет…»
Денису хотелось сказать: «Серёжка, молчи!» – но он отдавал себе отчет, что вряд ли имеет право… С собой-то можно быть честным. И Денис понимал: он бы такого не выдержал. Все бы рассказал. Уже давно… Эххх!!! Понимать это было стыдно, даже захотелось отложить книгу, чтобы не пачкать ее. Но ужасно хотелось узнать: а как дальше?!.
…А дальше все было хорошо. И презрение к себе забылось. Только стало ужасно обидно, что закончилась книга. Денис даже заглянул за обложку – нет ли там еще пары листиков?! Вздохнул – не было.
Мальчишка упруго потянулся, легко достал стенку закинутыми за голову ногами и подумал, что завтра тут появится еще один жилец. Никакого неудобства при мысли о незнакомом мальчишке Денис не испытывал. Несмотря на опыт последних недель, он продолжал оставаться ребенком Империи – и, в общем-то, представлял себе Олега как любого мальчишку из любого имперского города. В конце концов, три года назад с улицы в дом Третьяковых постучался же Илюшка – мальчишка на год старше тогдашнего Дениса. Безо всякого смущения он пояснил, что приехал из Хатанги и заблудился, а адрес какой-то родни посеял и зашел вот в первый же дом. Пока то и се, пока звонки, пока туда-сюда – этот Илюшка жил себе три дня в комнате Дениса, и даже сейчас нет-нет да и приходило письмо со штемпелем Заполярья, да и Денис сам писал иногда. И это правильно, и иначе быть не должно!
«Ну, завтра посмотрим», – Денис поднялся, подошел к окну.
И на этот раз – совершенно ясно увидел, как тень – более темная, чем сама темнота – скользнула вдоль кустов по ту сторону ограды – и растворилась в ночи.
– Фокусы, – пробормотал Денис уже без особого удивления.
И, выключив свет, растянулся на кровати.
* * *
Утром Дениса разбудила неожиданная струя сырой свежести, хлынувшая из открытого окна.
Зевая и потягиваясь, Денис подошел к окну. Хотел его закрыть. И замер, заморгал.
Было утро. Раннее совсем, над кустами – туманище, солнце еще не встало, небо было чистым.
Во дворе отец поднимал на флагшток черно-желто-белое полотнище имперского флага. Сверху Денис видел его лицо.