Николаич кивает. Встаю и замечаю, что морф напрягся и зашипел.
— Спокойствие! Доктор, надобность, Мутабор, конец, атака. Группа, надобность, доктор, медикаменты, начало. Беженцы, нужда, помощь, медицина. Спокойствие! — Николаич и впрямь производит впечатление человека, знающего, что говорит. Так же спокойно он продолжает:
— Следователи, доктор, надобность?
— Что? А, нет, пока не нужен, — отвечает один из офицеров.
Мутабор шипит.
— Да, конечно… надобность, доктор пока нет… отрицание. Хотя… Доктор, боль, вызывание, умение?
— Подтверждение.
— Пример?
— Невралгия, тройничный нерв, вызывание. Э-э-э… Веточки, выход, череп. Отсутствие проблемы.
Мутабор хмыкает. Черт его знает, что он выразил. Но вроде как-то расслабился.
Николаич мне — ступай, дескать, разберутся. Киваю в ответ и дергаю к беженцам. На бегу отмечаю, что хоть и пропала большая часть нашей техники, а толпа вроде еще больше стала. Костры палят. Поспеваю одновременно с транспортом — пустые «маталыги», урча, выкатываются из-за домиков.
Работы прорва, как и ожидал — большая часть беженцев ознобилась, вымотана до последнего предела, часть ранена, и практически у всех явные признаки обезвоживания — вторая степень. Складка кожи, взятая пальцами, не сразу меняет форму. Секунду-две расправляется. Так, навскидку — еще не страшно. Не вижу ни одного ребенка, а они вроде ж были.
Транспорт тут же набивается людьми, кто покрепче, подсаживаются на броню. Колонна укатывает, а спасенных-то как не убавилось.
Откуда-то ребята таскают в разномастных ведрах и кастрюлях воду, стараются хоть немного подогреть на костре, но она выпивается куда быстрее. Одна радость, что беженцы так вымотались, что большая часть сидит апатично. Какие-то они сонные. Но оживляются при виде воды. Ненадолго, правда. Часть плачет. Но тоже как-то тихо, обессиленно.
Наконец не остается никого. Отправлены последние, и о своем начальнике я думаю не без злорадства — там у него завал.
Подходит осунувшаяся, серая Надежда. Через силу улыбается:
— И где ж это вас носило?
— Ох, не спрашивайте, Надежда Николаевна. Что у вас там произошло?
— Гордыня и самонадеянность… Один из смертных грехов. Давайте присядем, а? Ноги не держат. А вы и вправду с морфом ручным заявились? И языка взяли?
Извечное женское любопытство как-то подбадривает ее. Даже глаза заблестели.
— Ну, по правде, это меня взяли. Морф ни черта не ручной, сам себе на уме. Который, кстати, сохранился частью. Языка вроде как сейчас допрашивают. Но это потом расскажу. Что с вами случилось-то?
— Мы за вами вернулись. Тут нас полкан и припахал. Пока вас искали — началось. Хочешь не хочешь, а пришлось присоединиться. Ребята хотели слинять под шумок, но я отговорила — думала же, что вы там где-то, да и раненые вполне могли появиться — стрелять-то по нам стреляли. Правда, недолго — там этот бешеный майор из своей пушки раздолбал все, да и из крупняков добавили. Что ему подозрительным показалось, то и снес.