Когда он передвинулся и лег на нее всем весом, раздвигая ее ноги и устраиваясь между ними, все вновь стало знакомым. Он подложил руки под ее ягодицы, и она, раскинув руки, прижала ладони к кровати и сделала медленный, глубокий вдох.
Он медленно вошел в нее, скользнув в ее влажность, растягивая и заполняя ее. Он был чудесно твердым, и она едва сдерживала желание сжать внутренние мышцы и прикладывала все усилия, чтобы оставаться неподвижной.
Это длилось намного дольше, чем она помнила. В течение длительного времени он двигался в неспешном и равномерном ритме, заполняя ее собой и при этом рождая у нее внутри какое-то щемящее чувство, столь сильное, что Элизабет задавалась вопросом, а есть ли различие между болью и удовольствием. К тому времени как он ускорил и углубил свои выпады, она изо всех сил вцепилась пальцами в матрас и закусила верхнюю губу, чтобы сдержать себя, — хотя что именно она сдерживала и чему мешала случиться, она не знала.
Он удовлетворенно выдохнул ей в ухо, и она почувствовала, как ее изнутри наполняет жар. Она вновь приняла его семя. Несмотря на небольшую непонятную неудовлетворенность, когда он расслабленно навалился на нее всем весом, оставаясь в ней, Элизабет улыбнулась, ощущая счастье, способное заменить даже дискомфорт от неудовлетворенного до конца желания.
Они не были чужаками.
Возможно, будет еще один ребенок.
И, когда он будет навещать время от времени Уайлдвуд, чтобы проведать Джереми, они, вероятно, будут каждую ночь на несколько минут делить кровать, и она вновь сможет получить это удовольствие.
Она попыталась скрыть разочарование, когда он скатился с нее и отодвинулся. Сейчас он вернется в свою комнату, и она почувствует привычную пустоту одиночества. Но теперь у нее были приятные воспоминания, которые будут согревать ее, пока она не заснет. И, может быть, он придет к ней завтра ночью.
Некоторое время Эдвин лежал рядом, лицом к ней. Он положил руку на ее живот и водил по нему легкими круговыми движениями, а затем громко вздохнул.
— На какое-то время, — сказал он, — я подумал, что, возможно, это было больше, чем обязанность.
Она резко повернула голову и посмотрела на него. Он наполовину улыбался.
— Это не было просто обязанностью, — возразила она.
— Просто ты не любишь меня, не так ли? — сказал он. — Или не любишь секс? Или и то, и другое?
Вся ее радость снова исчезла, и Элизабет почувствовала, как глаза наполняются слезами.
— Я сожалею, что не удовлетворила вас, — сказала она. — Я приложила все усилия. Я сожалею.
— Проклятье, — сказал он так тихо, что она не была уверена, что он произнес такое отвратительное слово.