— Я больше не желаю слышать никаких возражений, — твердо сказал он, осторожно опуская ее на кровать. — Я серьезный человек, а не зеленый юнец, бросающийся на любую женщину, готовую ответить на его сексуальные поползновения. Я не собираюсь пользоваться нашими деловыми отношениями, — продолжал он, опускаясь на кровать рядом с ней, — дело есть дело. Но это, — добавил он, нежно обнимая Саманту, — это уже личное! Сейчас мы просто мужчина и женщина, которые хотят быть вместе.
Святая правда! — подумала Саманта, чувствуя, как от одного звука бархатистого низкого голоса Лучано ее охватывает безумное желание отдаться этому мужчине. Ей казалось, что все в нем имеет над ней неограниченную власть. Она удивлялась, насколько сильна в ней жажда принадлежать человеку, которого она в общем-то едва знает. Но это чувство возникло — сейчас Саманта уже не лгала себе — в первый вечер их знакомства, когда Лучано обнял ее и поцеловал.
Лучано наклонился к ней и нашел ее губы. Он целовал Саманту осторожно и ласково, но эти нежные поцелуи возбуждали ничуть не меньше, чем страстные, бурные объятия.
— Саманта, дорогая… — хрипло шептал Лучано, освобождая ее от платья. Он отбросил его в сторону и снова жадно припал к ее губам — поцелуи стали требовательнее, ласки более дерзкими. — Я мечтал об этом моменте, когда впервые обнял тебя! — горячо шептал он, снимая с нее кружевные трусики.
Его руки нетерпеливо двигались по всем изгибам ее обольстительного тела, нежно ласкали упругие груди и твердые, набухшие соски, жаждущие прикосновений его пальцев и губ.
Лучано ненадолго отстранился и, лихорадочно сбросив с себя одежду, снова начал ласкать Саманту. Саманта чувствовала, как он прокладывает путь мелкими, похожими на укусы, поцелуями от ее шеи к грудям и затем вниз, к животу. Ей казалось, что она сейчас лишится сознания от острых чувственных ощущений и больше не сможет сдерживать стоны наслаждения, рвавшиеся из груди.
Саманту подхватил ураган сумасшедшего экстаза, и она, отбросив смущение, стала ласкать сильное тело Лучано. Он, дойдя до наивысшей степени накала, изнывая от мучительного наслаждения, нежно прошептал что-то по-итальянски, и их тела слились в исступленном эротическом танце. Пульсирующие, ритмичные движения, казалось, зажгли яростный огонь неистовой обжигающей страсти, который испепелял обоих до тех пор, пока они не вознеслись на вершину блаженства и там не освободились от переполнявшей их энергии в ослепительном взрыве оргазма.