Соловьев и его люди во время официального перемирия, чтобы не совершать долгих переходов, жили, не таясь, во временном лагере. Когда оставалось только скрепить подписями текст предварительного соглашения, какие-то (по нынешней терминологии) «федералы» совершили в прямом смысле бандитский налет на лагерь Соловьева.
Никто из местных историков не пытался выяснить, чье это было нападение и кто за ним стоял:
• чекисты, которые за два с половиной (к тому моменту) года ухитрились ничего не сделать для разгрома и поимки Соловьева, а тут решили блеснуть мнимым оперативным искусством;
• люди Какоулина, которые не хотели, чтобы все получилось, как у Голикова в Тамбовской губернии;
• подонки, которые сделали из Соловьева народного героя, организовали кровопролитную и разорительную хакасскую войну, а теперь не желали, чтобы она закончилась.
Налетчики не застали атамана врасплох. Недоверие к властям и меры предосторожности помогли Соловьеву уйти из-под носа военачальников, «проникнутых стратегическим духом».
Встречи прервались. В уже налаженном процессе наступила разрушительная пауза. Она могла бы стать бесконечной, но Москва прислала «охранную грамоту».
Не могу с достоверностью сказать, какое учреждение прислало «грамоту». По логике событий их могло быть два: ВЦИК (документ за подписью М. И. Калинина — что маловероятно) и штаб ЧОН РСФСР (документ за подписью командующего ЧОН РСФСР Александрова (имя и отчество установить не удалось)).
«Охранная грамота» давала гарантию, что в период ведения переговоров о завершении боевых действий и добровольной сдаче в плен «членов белого горно-партизанского отряда» никто из мятежников арестован не будет. Нарушителей со стороны местной, губернской администрации ждало строгое наказание.
«Охранная грамота» содержала и вторую, главную гарантию. В случае окончательной договоренности рядовые члены «горно-партизанского отряда» получали полное прощение по «амнистии 1920 года» — той самой, по которой Соловьев уже однажды вернулся домой…
А командованию, то есть самому Соловьеву, были гарантированы две вещи: жизнь и предельно допустимое по амнистиям сокращение сроков заключения.
Возникла нешуточная проблема. Как объявить населению, что такая гарантия пришла? Идея обнародовать московский документ была отвергнута сразу. Сам факт существования подобной бумаги, если бы он стал известен, резко поднял бы авторитет Соловьева, что усложнило бы переговоры.
Тогда было придумано вот что: представителю Соловьева показали столичный документ в оригинале. А для обнародования в печати составили другой, почти аналогичный, от имени губернских властей.