Вся подушка была в кровавых пятнах. Простыни тоже. Рядом с кроватью стояли грязные сапоги, и на них уродливой грудой были свалены мои мокрые вещи — изорванные и окровавленные. Значит, предыдущая ночь не была дурным сном. Я не помнила, как попала домой, но, судя по всему, каким-то образом мне это удалось. Наверное, я снова перелезла через стену. А меньше чем через два часа мне нужно было быть в «Маринелле», чтобы присматривать за моими племянниками.
Я поставила чайник и, пока он закипал, включила бойлер, чтобы наполнить ванну. Приняв две таблетки ибупрофена, я искупалась и попыталась привести в порядок свои руки. Промыв порезы, я обработала их антисептическим аэрозолем. Мои колени тоже имели чудовищный вид, но их можно было, по крайней мере, спрятать под длинной цыганской бело-розовой юбкой. Я не стала снимать старую вылинявшую футболку. Просто надела сверху хлопчатобумажную блузку и голубую шерстяную кофту. Длинные рукава блузки немного прикрывали мои изуродованные руки.
Высушив волосы, я попыталась хотя бы немного привести их в порядок с помощью щипцов. Потом я замазала мелкие царапины на лице, замаскировала темные тени под глазами, нанесла ровный тон приятного, здорового оттенка, закапала глаза, чтобы придать им блеск, завила ресницы, почистила зубы, освежила дыхание, подушила запястья и шею и даже достала свои любимые серебряные сережки с бисером и бусы. Теперь в зеркале отражалась женщина, которая значительно больше походила на Оливию Феликоне, чем то безумное создание вчерашнего вечера. И я пообещала себе, что подобное больше никогда не повторится. Лука умер, и я должна с этим смириться.
Я приняла диазепам, чтобы унять дрожь в руках и подавить зарождающееся чувство паники.
По дороге в Портистон я слушала трансляцию пасхальной службы из какого-то собора. Ладони сильно болели, и руль приходилось держать пальцами, но, забываясь, я всей рукой хватала рычаг переключения скоростей, едва не взвизгивая от острой боли. По пути я репетировала вслух фразы, которые мне могут понадобиться.
— Пожалуйста, передай мне масло, Маурицио. Когда вы собираетесь кататься на лыжах, Карло? Позволь мне помочь тебе, Анжела.
На сиденье рядом со мной лежал букет поникших лилий, которые я купила накануне и забыла поставить в воду, а также пасхальная открытка в желтом конверте для Маурицио и Анжелы. Я не стала ее подписывать, потому что обычное «От Луки и Оливии с любовью» уже не подходило, а написать что-то другое у меня рука не поднималась. Поэтому я ограничилась фразой «Удачного дня» и тремя крестиками.