После «селянки» Н заказал стейк — и стейк был тоже хорош; потом попросил чаю. «Вам какого?» — спросил официант, и показал в меню добрый десяток наименований. Чтобы не рисковать, Н выбрал «эрл грей», и не спеша выпил два стакана, а потом все же прошел на кухню. Там хозяйничала толстая тетка с гипертоническим лицом и седыми кудряшками из-под поварского колпака. В ее глазах была досада и подозрительность; она никак не могла взять в толк, чего от нее хочет этот представительный мужчина в очень дорогом пальто и совершенно замечательном костюме, какие она видела только по телевизору. Но когда поняла — растрогалась, и даже посветлела лицом, и пока с помощью мимики и жестов шел обмен взаимными положительными чувствами, умудрилась потрогать и пальто, и костюм, и от поразительного тактильного ощущения сама едва не утратила дар речи.
Удача с «селянкой» пробудила в Н гастрономическую память, он поискал взглядом — и обнаружил прижатые магнитиком к металлической стойке квадратные листочки бумаги. Взяв один, Н написал: «Вы можете сделать ребрышки по-аргентински?» — Это как? — спросила повариха, и Н объяснил, как смог. — Ага! — сообразила она, — понимаю… Жаровня у меня заказная, кованая, от мастера, вот сами поглядите. — Она подвела его к жаровне, он вежливо осмотрел ее и кивнул: все как надо. — Уголья нужны березовые, правильно прожженные; так я знаю, где их взять. И ребрышки припасу. Только вот главный вопрос: чем приправить масло?.. — Ласковый, почти любовный взгляд поварихи стал вдруг отрешенным: ее в самом деле захватила эта проблема. Впрочем, она тут же встрепенулась. — Но вы не сомневайтесь. Сообразим. Сделаем не хуже, чем в Аргентине.
Выйдя на улицу, Н обнаружил, что уже темно. Небо было где-то рядом, над крышами, но слабые фонари не давали его разглядеть. Н не знал, который час (он никогда не носил часы, но не из принципа — просто не имел такой привычки), но чувствовал, что уже достаточно поздно и пора подумать о ночлеге. В таких небольших городках все рядом, значит, и гостиница должна быть поблизости. Он не угадал направления и впустую прошел до конца улицы. Гостиница оказалась в противоположной стороне, через дом от собора. За окошком администратора сидела миловидная женщина средних лет. Почувствовав присутствие Н, она повернулась от телевизора. В глазах засветилось любопытство, но они тут же погасли, уступив место привычному выражению отчужденности и терпения.
— Вам чего? Разве не ясно написано? — и она повернула к нему и без того доступную для чтения табличку с надписью «Мест нет». Вторая табличка сообщала о ней самой: «Дежурный администратор Крюгер Евфросиния Захаровна».