Майор кивнул и вышел. Когда она уже заканчивала писать заявление, он возвратился в потертой кожаной куртке поверх глухого застиранного свитера, в кожаной плоской кепке с пуговкой наверху. Даже ботинки он поменял: вместо дорогущих английских штиблет надел уже немало повидавшие на своем веку нашенские мокроступы на толстенной микропористой подметке. Через плечо висела брезентовая сумка для инструментов.
Прощаясь, полковник дал ей свою визитку:
— Если что-нибудь узнаете первой — звоните.
В нем что-то изменилось. Ну конечно же, поняла она, ведь в нем была праздничность и даже кураж. Пусть я совсем не в его вкусе, но он меня встретил, как приключение. Но свечи догорели, возбуждение угасло, и утренняя елка оказалась всего лишь срубленным деревом, пережившим свой праздник и потому нелепым жалкими потугами сохранить полуночную красоту с помощью игрушек из стекляруса, бумаги и ваты.
Дом, в котором жил профессор, был неказистый, старый — четырехэтажная «сталинка», построенная пленными немцами в конце сороковых. Майору доводилось бывать в нем по службе, он помнил обшарпанные, с обвалившейся штукатуркой стены парадных, какие-то проблемы с канализацией и водопроводом — в последний раз дом ремонтировали лет двадцать назад, а капитально — вообще ни разу. Кабы его строили не немцы, а наши, сюда вообще было бы страшно войти, — размышлял майор, шагая следом за молодой женщиной. — Вот никогда бы не подумал, что в нем живет такая знаменитость.
Парадное было именно таким, каким майор его помнил. Отполированные временем дубовые перила ему и в этот раз понравились; в них было что-то, оставленное миллионами прикосновений человеческих рук. Майор поднимался по лестнице, скользя по ним рукой. Снимаю информацию, иронически думал он, но руки не отнимал, а, напротив, прислушивался к себе, словно ждал какого-то знака. В паранормальной практике он ничего не смыслил, а случайно попавшая ему в руки книжка убедила его, что все это — хренотень, придуманная для обмана дураков. Но в его практике был случай, когда ясновидящая помогла ему в расследовании дела. Сразу после этого она исчезла. Скорее всего — убрали (дело было серьезное), но не исключено, что — поразмыслив (майор был убежден, что ясновидящие не могут видеть своего будущего — полагаю, ему это внушили фильмы-фэнтэзи; как человек прагматического склада ума, дальше в эту тему майор не углублялся, а потому и не замечал противоречия в схеме: для других — вижу, для себя — нет), — так вот, почему бы не допустить, что та ясновидящая, поразмыслив, взяла да и поменяла паспорт. И слиняла куда подальше. А жаль: он уж, было, вознамерился испытать ее еще в одном деле, и если бы получилось… Да что теперь об этом говорить.