Когда покаяние христианина достигает наибольшего напряжения, тогда он вступает в битву с “князем мира сего” (Ин. 12, 31; 14, 30; 16, 11). Ум Врага — космических измерений. С ним у нас идет невидимая брань. С большим основанием можно сказать, что все, что есть в пределах духовного мира, встретит дух христианина, кающегося до дна. Так должно быть потому что покаяние приближает человека к подобию Христу — Господину мира. Чтобы сообщилась человеку полнота богоподобия и в Господстве, он, человек, подвергается испытаниям на всех уровнях. Ему предстанет множество видений, возможных и в не-христианских мистических опытах. Но встречается он со всем сим в иной перспективе, как бы обратной: то, чего ищут адепты иных учений, к чему они стремятся, что они принимают за истину, христианин переживает как выпады из подлинной жизни. Явившийся ему Свет Божий дает видеть бездны ада; но так, что он распознает призраки истины, влекущие к себе неопытного подвижника. “Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас” (Мф. 24, 4). На чужих же путях состояния христианского духа — неведомы. Прежде всего в этом порядке стоит Свыше сходящая любовь, объемлющая состраданием всю тварь.
Боль любви к Богу на краткие мгновения бывает похожа на боль сердца, пронзенного раскаленным железом. Но, — опять “но”, сия боль срастворена с невыразимо сладостной и воистину всеобъемлющей любовью. Получается, что и боль, взятая только как таковая, и радость без боли — были бы смертельны для нашего психосоматического организма.
В моем конечном анализе, после десятков лет покаянной молитвы, я убедился, что было бы непоправимой ошибкой смешать описанную мною боль любви Христовой с явлениями патологического порядка. Страдания кающегося — не суть ни нервное расстройство, ни следствие неудовлетворенных страстей похоти, ни психологический конфликт, ни потеря разумного контроля; нет в них и какой-либо иной патологии. Совсем нет. Они, эти страдания, по природе своей принадлежат иному плану бытия. В некоторые начальные периоды они отражаются на всем человеке, т.е. и на душе его и теле, так что весь человек страдает; но духовные страдания по Богу не убивают человека, а оживотворяют. Этим путем человек препобеждает последствия падения, — освобождается от живущего в нем “закона греховного” (ср. Рим. 7, 23).
Труден путь нашего возрождения возврата в первозданное состояние. Но никак не оправдано никакое уклонение от сего подвига. Возьму для примера нашу эпоху с ее революционными движениями. Опыт, более чем полувековой, убедительно показал всему миру, насколько трудно и болезненно перейти от одного социального строя, несправедливого, созданного в условиях страшного падения человечества, к другому, тоже еще далекому от Божией Правды, кажущемуся все же менее жестоким. В этой страстной борьбе миллионы людей идут на всякий риск, вплоть до смерти. И все их “понимают”. Возьмем этот пример, чтобы оправдать “риск” христианского аскета. Да, не просто, не легко преображается наша жизнь из тления в нетление, из временности в бессмертие.