Вдоль аллеи раздались осторожные шаги; чьи-то тени проскользнули и пропали в отдалении.
Анна Иоанновна отошла от окошка и стала прислушиваться. Но ни звука не было кругом. Весь дворец и окружавший его парк замерли в немой тишине.
Императрица села в кресло и задумалась. Она мысленно представляла себе картину свидания Бирона с Региной, и чувство невыносимого оскорбления бушевало в ее груди. Однако она старалась успокоить себя:
«Ну, теперь этому больше не повториться! Если Ушаков взялся за что-нибудь, он наверное сделает все, что в его силах… Иоганн, не видя своей… любовницы, позабудет ее, и все войдет в прежнюю спокойную колею… Но прежним для меня он не останется!.. Нет, нет!.. Не видать ему былой Анны!.. Я сумею забыть прошлое, и он почувствует это».
Анна Иоанновна, не раздеваясь, прилегла на постель, но взволнованные нервы не дали ей уснуть, и она промучилась бессонницей до самого утра.
Едва она встала, как раздался тихий и осторожный стук в дверь ее комнаты. Она сама отворила и молча, вопросительно взглянула на вошедшего Ушакова.
— Ты? — почти машинально спросила она, хотя ясно и отчетливо видела перед собой остановившегося Ушакова.
Он был бледен и тяжело дышал.
— Что? — шепотом спросила императрица, близко придвигаясь к нему навстречу. — Взяли ее?
— Все кончено! — ответил Ушаков с низким поклоном. — Она больше не увидит ни вас, ни его светлости…
— Что же ты сделал с нею? Отвез в Тайную канцелярию? Засадил в темницу или удалил ее?
— Она в темнице, но такой, откуда ни она сама не выйдет, ни один человек в мире не будет в состоянии вызволить ее! — глухо произнес Ушаков.
— Но говори, что же сделано с нею?
— Она казнена… казнена за оскорбление вашего величества!..
— Казнена? Не может быть!.. Но где же, когда успели? Ведь теперь еще раннее утро! Не мог же ты съездить в Петербург, совершить то, о чем ты говоришь, и вернуться сюда…
— Это и не надо было! Регина казнена тут…
— Тут? Но как? Неужели это возможно? — с тревогой воскликнула Анна Иоанновна. — Разве нельзя было найти иной способ?
— Да это — самый верный. Она теперь в вечной могиле, но такой, которой никто никогда не найдет! — жестко произнес Ушаков. — Регина… замурована…
— Что ты говоришь? Замурована? — с ужасом воскликнула императрица, чувствуя, как ее сердце невольно сжимается от жалости к несчастной жертве жестокосердия. — Не может быть! Это неслыханно… это невероятно… этого никогда не было у нас…
— Было… давно… — тихо ответил Ушаков, — и этому подвергались тягчайшие преступники… А разве Регина не совершила величайшего преступления, позволив себе предерзостно пойти против вас, ваше величество? Пусть же теперь она, находясь среди кирпичей вновь возводимого дворца, познает все, что она свершила…