»
[46]).
Хотя сами эти грехи в тексте не упоминаются, однако в контексте всего летописного повествования понятно, что речь идет о стандартном наборе земных прегрешений, которые не требовали подробного перечисления, поскольку были известны читателям из предшествующих статей летописи, а кроме того, не были связаны напрямую с теми или иными реальными поступками/проступками конкретных героев Повести.
Гораздо более важной задачей для автора повести было выяснение того, кто такие татары, почему они появились именно в данный момент. Именно при решении этой задачи книжник прибегнул к авторитету Мефодия Патарского, на чье мнение он ссылается, пытаясь идентифицировать татар с известными ему реальными и легендарными народами.
«Откровение» Мефодия (или Псевдо-Мефодия) Патарского[47] относится к жанру «предсказательной» литературы: рассказ посвящен обзору всемирной истории от Адама и до «последних времен», которые наступят в седьмое тысячелетие — накануне Страшного суда. Создание этого апокрифического произведения относят к VI‑VIII векам. На Руси текст памятника, судя по всему, был известен уже в начале XII века — об этом свидетельствуют случаи использования сюжетов «Откровения» в текст Повести временных лет[48].
Исследователи неоднократно отмечали, что необходимость ссылок на Мефодия Патарского, судя по всему, объясняется полной неосведомленностью книжника относительно монголо-татар[49]. Вряд ли стоит сомневаться в том, что русские впервые узнали о монголо-татарах именно в 1223 году. В этом смысле им действительно пришлось столкнуться с «неведомым народом». В Повести есть указания на то, что о татарах ничего не известно — «придоша языци незнаемы, их же добре никто не весть, кто суть и отколе изидоша, и что языкъ ихъ, и которого племени суть, и что вера ихъ… Богъ же единъ весть ихъ, кто суть и отколе изидоша». Однако вместе с тем автор Повести замечает, что «премудрии мужи ведять я добре, кто книгы разумно умееть, мы же их не вемы, кто суть»[50].
Таким образом, налицо существенное противоречие: с одной стороны, татары — народ, о котором вообще ничего не известно или известно только Богу (в определенном смысле это одно и то же), с другой же — «премудрые мужи» знают об этом народе «добре», видимо, благодаря знакомству с «книгами»[51]. Представляется, что сама ссылка на «Откровение» Мефодия Патарского свидетельствует скорее о том, что «заочное знакомство» с татарами все‑таки состоялось: летописец пытается провести некоторую аналогию с уже известными — в том числе именно из «книг» — народами.