— А вот этот совсем близехонько. Что ты врешь — «у Шарташа»! По вокзалу бьют!
— Еще, еще раз. Вот жарят. У вокзала, у вокзала. Наверняка.
Ребров тайком гадал, где ложатся снаряды. А вдруг наши берут город! Но тотчас же он вспомнил недавние сводки из-под Челябинска и насильно отогнал нелепые надежды на освобождение.
— Этот дальше.
— А, кажись, реже стали стрелять, ребята? — вскоре проговорил кто-то.
Все прислушались. Канонада в самом деле стала затихать, удаляться. Вечером из города донеслись веселые марши оркестра: белые праздновали победу. Прорвавшийся отряд Красной Армии отбит, и Екатеринбург вновь вне опасности.
Ребров каждую ночь ждал своей очереди, но его не выкликали. Валя у себя в комнате так же нетерпеливо прислушивалась целый день к канонаде. Она с еще большим нетерпением, чем Ребров, ждала занятия города, но вскоре убедилась, что эти надежды напрасны.
— Отбили, отбили, Валентина Николаевна, — прокричал в окно появившийся во дворе хозяин. За его спиной стоял незнакомый бородатый человек, который, взглянув на Шатрову, вежливо приподнял свою шляпу.
— Можно к вам, Валентина Николаевна? — постучал через минуту в комнату Шатровой хозяин.
— Знакомьтесь, это мой будущий сват, — сказал он, входя.
Бородатый человек быстро подошел к Шатровой, остановился около нее, пряча лицо в сторону, и дрожащим от волнения голосом произнес:
— Простите меня, Валентина Николаевна…
— Я не понимаю. В чем дело? — с недоумением смотрела на него Валя.
— Простите, Валентина Николаевна. По злобе, обидно было…
— Что такое? Говорите же скорее.
— Я написал на Кузьму Ивановича, — всхлипнул бородатый человек.
— Что написали? Не понимаю.
— Коменданту. Донос. А чтоб вернее было, и мужа вашего указал.
— Какая гадость, — Валя вскочила от негодования. — Негодяй! — крикнула она в лицо незнакомцу и хотела выбежать из комнаты, но только тут вспомнила, что надо заставить этого человека взять донос обратно.
— Простите, Валентина Николаевна. Дочь мою обокрали… — растерянно оправдывался незнакомец.
— Так вы на людей ни в чем неповинных из-за этого донос настрочили? Какая подлость! Пишите же скорей заявление, что донесли ложно.
— Боюсь я, а что если мне за это… Да и поверят ли?
— Заставьте поверить, чего бы это ни стоило. Мало вас самого упрятать в тюрьму.
— Вот и дочь моя теперь то же говорит, а сперва ревела, ревела, что Кузьма Иванович со свадьбой тянет. Что же писать-то?
— А когда донос сочиняли, знали, что писать? Садитесь и пишите.
Через полчаса Валя была в следственной комиссии. Она передала председателю заявление о ложном доносе и просила разрешить ей послать заключенному до его освобождения передачу.