район Екатеринбурга, чтобы вместе с
ними задушить генеральскую контр-
революцию. Значит: идти ли две ты-
сячи верст по тылам белых, с боем
отбивая себе продовольствие, огне-
припасы, или крикнуть: спасайся,
кто может. Наш отряд единогласно
решил идти на соединение и не от-
ступит от своего решения, если даже
вы его не примете. Я не сомнева-
юсь… —
обрывалась речь неизвестного оратора.
«Хороши «банды», — подумал довольный Ребров, вспомнив разговор с черненьким человечком.
Самарский вокзал, после сибирских, показался большим и красивым. В зале ожидания пришлось просидеть всю ночь. В гостинице легко было вызвать подозрение. При газовом освещении лица людей казались зеленоватыми, как у мертвецов. Между вокзальными диванами взад и вперед прохаживался чешский капитан, ожидая поезда. Вале он кажется жалким, маленьким, игрушечным человечком. Куда спешит он? Впереди — с запада движется к Волге Красная Армия, сзади — на востоке тысячи верст пространства, где уже орудуют партизанские отряды, спуская белые эшелоны под откосы. Офицер, как маятник вокзальных часов, медленно вышагивает из стороны в сторону. Его жена с ребенком одиноко сидит на диванчике. Только время от времени останавливается он перед ними, бросая сухие слова в ответ на вопросы жены. Несколько военных, видимо, случайно попавших в город, мелькают серыми пятнами то в одном, то в другом углу зала. Больше всего в зале пассажиров-беженцев; они дожидаются поездов на Сибирь. Табачный дым и кухонный чад висят в воздухе. Пищит ребенок где-то в углу. После двух перестали стучать тарелками официанты, и оголился закрытый буфет. Самые нудные часы ночи.
Ребров несколько раз выходил на перрон. В темноте блистали огни Самары, осенняя свежесть уже чувствовалась в воздухе, и мимо шмыгали фигуры кондукторов с товарных поездов, в теплых пахучих овчинных тулупах. Изредка проходили из комендантской комнаты охранники, вглядываясь в черневшие вдали бесконечные составы. Поодиночке никто не решался двигаться с обходом, так как неведомые взломщики товарных поездов были прекрасно вооружены. Каждую ночь собирали они здесь богатую добычу, каждую ночь на них обрушивались облавой чехи, и в темноте завязывались перестрелки, но взломщики были неуловимы. В городе поговаривали, что разгром вагонов — дело рук не только железнодорожных взломщиков, но и железнодорожных рабочих, которые вредили как могли белым. Неудачи облав озлобляли чехов, и они десятками расстреливали ни в чем неповинных людей.
Облава начиналась обычно с проверки документов. На час или полтора часовые закрывали двери вокзала. Комендант с помощниками обходил по порядку всех и проверял удостоверения.