— А ежедневный пассажирский транспорт туда не ходит?
— Раз в неделю. Значит тебе четыре дня ждать.
Темнота подступила сразу, как только Яровой покинул освещенный причал. Ветер трепал одежду. Морозил. Аркадий шел, угнув голову, время от времени смотрел, далеко ли еще до колхозного причала. Леденело лицо, руки. Они, казалось, потеряли всякую чувствительность.
Время тянулось бесконечно, как ночь. Наконец, колхозные суда выглянули из темноты неясными контурами. Небольшие катера жались к громадным морозильщикам, досыпали свои последние, спокойные часы, перед выходом в море. Аркадий заметил, что на палубе одной из мэрээсок[36] кто-то курит. Кому-то тоже не спалось.
— Послушай! Скажи, твое судно сегодня пойдет в море? — спросил он курившего.
— Слушай, друг, а зачем мы тогда здесь торчим? Конечно, пойдем! — ответил голос с палубы.
— Возьмите меня до устья!
— Давай! Почему не взять! — зашевелился человек на палубе и опустил трап. — Проходи в каюту! — услышал он голос рядом с собой. И человек открыл перед ним дверь. — Иди, согрейся, весь дрожишь.
— Когда пойдем? — спросил его Яровой.
— Через полчаса. Ложись. Два часа можешь спать. Как будем подходить к устью, разбужу, — и, укрыв полушубком, вышел из каюты.
Яровой не слышал, как судно отошло от берега. Не чувствовал, как капитан заботливо поправил полушубок на нем. Как сушил его ботинки и куртку над раскаленной печуркой. Как долго стоял в задумчивости — разбудить или не надо? А горячий, только что сваренный краб, обжигал руки.
— Э-э! — ломал капитан крабьи ноги и засовывал в пакет. Немного подумал и, тронув за плечо, сказал:
— Вставай, скоро устье! Поешь! Еще успеешь! — и, выловив из бака второго краба, стал отламывать клешни.
— Нет! Не надо!
— Прости! Но больше нечем угостить, — развел руками капитан. И подвинул Яровому кружку чая.
Тот пил. Вдыхая аромат, греясь теплом.
— Откуда будешь? — спросил капитан.
— Из Еревана. А ты откуда?
— Ленинаканский я!
Они смотрели друг на друга удивленно.
— Кэп! По правому борту баржа! — всунулся в каюту дизелист.
— Дай малый ход! — скомандовал капитан. И в один прыжок исчез из каюты.
Сверху из будки послышалась ругань. Отчаянная, злая — рвали душу.
— Куда ты прешь? Дурак! Зачем свое корыто развернул? Равняй по фарватеру! — крикнул капитан по рации. В ответ неслось:
— Течение развернуло! Я не виноват.
— Обходи воронку! Там коряги. Напорешься! — орал капитан. Баржа остановилась. Но вот течение развернуло нос и подхватило в круг.
— Равняй!
— Не могу штурвал удержать! — закричали в ответ испуганно.
— Лодку за борт! — скомандовал капитан боцману.