Уж как плохо нам, родная,
подломилася под нами,
ох, кленовая доска,
ох, постелюшка узка.
Братец плотник у меня,
он сколотит дотемна
постель расписную,
с милой в ней усну я…
Врачи ушли, Карол ненадолго умолк. «Знаешь, должно быть, я умру во время операции, — отозвался Юрай Вицен. И, тяжело вздохнув, продолжал — Мне ничего не останется, как только умереть, потому что без ноги я жить не смогу». Карол не ответил, лишь снова негромко запел. Вскоре пришли санитары, переложили Юрая на носилки, потревожив при этом ногу. Юрай кричал и выл от боли, а Карол не переставая пел. Уже завечерело, когда истерзанного Юрая принесли назад. Он долго лежал недвижно на спине и потихоньку плакал. Потом повернул голову к Каролу Пиханде и хриплым голосом сказал: «Отрезали мне ногу, Карол!» Он сглотнул судорожно, шмыгнул носом и, приподнявшись на локте, поглядел на Карола. «Слышишь, — крикнул Юрай Вицен, — ногу отрезали!» Карол Пиханда не ответил — он был мертв.
Пушечных снарядов требовалось все больше и больше, и потому Ян Вицен точил их с утра до вечера, с понедельника до субботы, а случалось — и в воскресепье. Редко ему выпадало счастье умчаться с Мартой Колач за город, растянуться в редкой рощице на траве и глядеть, как над Дебреценом заходит солнце. Рука в руке, нога к ноге, голова к голове. Шуршание ветра в кронах дерев усыпляло возлюбленных… Ян Вицен жмурился от багряного солнца и вдруг вспомнил мать, отца и то, как когда-то, много лет назад, у Ямницких занялось гумно. Пожар потушили, и ввысь торчали только черные обугленные бревна, которые все еще исходили беловатым дымком. На следующее утро Ян вместе с дружками лазил вверх-вниз по бревнам и вымазался дочерна. От выволочки его спасло лишь одно: он с Ковачиком лучше всех пел в костеле… Ян Вицен тяжело вздохнул; Марта Колач села. Они поглядели друг на друга, на закатное солнце, оба согласно кивнули, встали и побрели в город. У входа в кофейню «Лолита» их учтиво приветствовал, отвесив глубокий поклон, бывший Мартин воздыхатель Бела Доди. С некоторых пор с этим вспыльчивым пареньком, по всей видимости, что-то произошло: он вдруг стал по-дружески доверительно относиться к Яну Вицену. То пригласит его опрокинуть стопочку — и непременно за свой счет, то сыграть в кегли — и постыдно при этом проигрывает, — а кое-когда и ловить рыбу, которую он глушил динамитом в тихой и далекой заводи небольшой речушки. Ян Вицен мучительно сносил его дружбу. И вот однажды Бела, думая, что уже добился полного доверия Яна, сунул ему в руку брусок динамита, зажег фитиль и сказал: «Кинь, как только крикну тебе!» Однако Бела Доди, пристально следивший за Яном Виценом, был так захвачен ожиданием взрыва в руке соперника, что и не заметил, как огонь подобрался к динамиту в его собственной. Взрывом отхватило ему левую руку чуть пониже локтя. Ян Вицен с перепугу опустил свой брусок динамита в воду, и взрывом оглушило столько рыбы, что они с Мартой целый день таскали ее корзинами на рынок. Случилось это в воскресенье. А в понедельник утром Ян и Марта пришли на завод уже женихом и невестой…