Он не был невидимым, но мог становиться дьявольски скрытным, словно и впрямь являлся лишь бесплотным духом, и потому он оказался там, где не должен был появляться никогда. Под крылом бомбардировщика В-2А "Спирит" простиралась чернильная тьма, лишь изредка нарушаемая сверкающими пятнами городов. Там, внизу, царил мир и покой, люди жили, мечтали, строили планы, любили и ненавидели. Спустя считанные часы, или даже минуты, этой идиллии должен был придти конец.
Громадный бомбардировщик, похожий на черного нетопыря, такой же бесшумный, будто сливающийся с ночью, растворяющийся в ее мгле, широко раскинув пятидесятидвухметровые крылья, уверенно шел к своей цели. Для этого ему пришлось преодолеть десятки тысяч миль, от авиабазы Уайтмен до бескрайних просторов загадочной России. Там, под днищем "Спирита", раскинулся заповедный Алтай, земли, о которых два простых и бесхитростных американских парней, скучавших в тишине тесной кабины, залитой зеленоватым мерцанием подсветки приборов, адаптированных для использования очков ночного видения.
"Дух" летел на восток, навстречу солнцу, и небо далеко-далек на горизонте уже серело, предвещая рассвет. Бомбардировщик, и впрямь ставший призраком в русском небе, пересекал часовые пояса, и новый день становился все ближе. Но все же вокруг еще царила ночь.
Темнота скрывала их, становясь верной союзницей, ведь порой, когда бессильны самые точные приборы, человеческий глаз дает фантастические результаты. Но мгла одновременно таила в себе опасность, и завеса непроглядной тьмы в любой миг могла исторгнуть огненные стрелы зенитных ракет или мерцающие нити трассирующих снарядов. Но здесь все зависело, опять же, от людей, от тех, кто планировал каждый вылет диковинного, похожего на космоплан каких-нибудь галактических пришельцев, и потому неизменно будоражащего воображение, самолета, без преувеличения, становящийся событием, и от тех, кто исполнял приказы, готовый разделить судьбу машины.
"Стеллс" провел в полете почти тридцать часов. Позади остались большие города, сверкавшие миллионами огней, пульсирующие артерии автомагистралей, а впереди, прямо по курсу, была только тайга, словно темный провал в ничто, способный поглотить, как песчинку, и этот самолет, и целый мир.
– Где мы, Джон?
Первый пилот чуть покосился на своего напарника, и тот бросил взгляд на мерцающий бледно-зеленым монитор навигационной системы, подвижную карту, по которой медленно полз крохотный самолетик, они сами, чужие в чужом небе.
– До цели шестьсот миль, командир, – сообщил второй пилот. – Мы идем точно по курсу.