– Да уж. Давайте-ка обсудим процедурные вопросы. Как вы уже знаете, следователем по этому делу назначен присутствующий здесь Юрий Михайлович Пожидаев…
Двадцать минут спустя, когда Мария шагала по коридору, потирая на ходу покалеченное плечо, Пожидаев нагнал ее и пошел рядом.
– Мария Александровна, – заговорил он недовольным голосом, – я еще раз хочу тебя попросить: не мудри.
– Что вы имеете в виду? – холодно уточнила Мария, не поворачивая в его сторону головы.
– Ты знаешь что. – Пожидаев сделал страдальческое лицо. – Маш, у меня на шее восемь дел. По двум из них я должен отчитаться через три дня. Работы – невпроворот. Поэтому прошу тебя: ищи простые решения и не усложняй.
– Мир сложен, – возразила Любимова. – Люди – сложны. Я привыкла строить свои версии исходя из этого правила. И для вас, как приверженца простых решений и методов, я не собираюсь делать исключение. Всего доброго, Юрий Михайлович.
Мария ускорила шаг. Следователь остановился, посмотрел ей в спину и тихо обронил:
– Ну и зря.
Стас Данилов взял чашку Марии, отхлебнул глоток и сморщился:
– Ну и гадость. Марусь, у тебя глаза от такого крепкого кофе не вылезают?
– Сам скажи, тебе со стороны виднее. – Маша забрала у него чашку.
– Переходи на зеленый чай, – посоветовал Стас. – Он прекрасно тонизирует и не портит цвет лица. И кофеина в нем мало.
– Помешался ты на своем зеленом чае, – проворчал Волохов. – Скоро у тебя от этих восточных дел разрез глаз изменится.
– Наш мир – всего лишь иллюзия, Толя, – философски изрек Данилов. – Когда-нибудь ты тоже это осознаешь.
– Вот интересно: если я тебя сейчас кулаком по лбу стукну – это тоже будет иллюзия?
– Не будь здесь дамы, я бы тебе ответил.
– Не будь здесь дамы, я бы тебе стукнул.
– Мальчики, я не дама, я мент, – возразила Маша, поднося к губам чашку. – А мент – всегда мент, какую форму на него ни натяни.
– Глубокомысленное изречение, – заметил Стас. – И что за мудрец тебе такое сказал?
– Один продавец бутербродов, который стал художником.
Данилов ухмыльнулся:
– Ну, продавцу бутербродов сам бог велел. Сколько труда и таланта надо вложить в то, чтобы украсить бутерброд. Намазать на него творожный сыр, выложить сверху мозаику из рубленой зелени. А потом еще разложить розочки из соленой семги.
– Точно, – подтвердил Волохов. – Шекспир отдыхает!
Данилов посмотрел на него насмешливым взглядом и сказал:
– Толя, Шекспир был поэтом, а не художником.
– Да ну? А поэт – это, по-твоему, кто?
– Кто?
Волохов задрал указательный палец и назидательно произнес:
– Художник слова – вот кто!
Мария глянула на циферблат наручных часов.