- Знаю, - ответил Миротворец. - Были уничтожены старые круги и плесень.
- А знаешь ли ты, что произошло после Второго Потрясения?
- Вся земля была предана огню.
- Так против каких Потрясений ты борешься, сынок?
И он в который раз поразился мудрости матери. Ему показалась самой несчастной мысль стать в один строй борцов с улыбчивым мэром и его приятелем.
- Не отчаивайся, сын, - сказала мать. - У тебя настоящее сердце. Ты очень много сделал для людей.
- Ничего я не сделал, - печально ответил ей Миротворец, ощущая страшную боль в левой стороне груди.
- Нет, сын, ты не нрав. Вспомни: были времена, когда люди спокойно смотрели, как приближается Потрясение; были времена, когда они отвечали недовольством на его приближение; были времена, когда во всех городах поднялось возмущение против врагов мира. Теперь настали времена, когда многие люди готовы сделать все, чтобы на планете не было Великих Потрясений. Разве ты можешь сказать, что жил напрасно?
Но слова матери не утешили Миротворца. К тому времени на башне установили четыре телескопа, направленные на четыре стороны света. Сделали это потому, что в мире происходило все больше и больше событий, и пока наведешь телескоп в одну сторону света, в другой успевало произойти столько событий, что потом невозможно было установить их последовательность. Миротворец теперь большую часть времени проводил у телескопов, и сердце его разрывалось между четырьмя частями света. Однажды в одном телескопе он увидел взрыв страшной силы, поднявший землю до неба; во втором - тысячи молний, похожих на штыки; в третьем - горы мертвых людей; в четвертом - толпы изможденных стариков и детей.
Внезапно глаза его перестали видеть, уши слышать, сердце биться. Он собрал последние силы и позвал смотрителя башни.
- Передай моему сыну… - прохрипел он.
- Что? - в ужасе переспросил смотритель. - Какому сыну? У тебя нет сына.
Миротворец сделал последнее усилие.
- Передай моему сыну… что люди планеты должны бояться не только за себя, не только за близких, не только за свой город, они должны бояться за весь мир… Каждый - за весь мир… Каждый… Передай ему… - прохрипел он, и глаза его покрылись туманом.
В ту же минуту его жена на два месяца раньше срока родила мальчика, известившего мир о своем появлении громким криком…»
На этом цветопись обрывалась. Я стал осматривать папку. Она, видимо, побывала во многих руках. Обложки ее ничем не отличались от обложек старинных книг XVI-XVII веков, которые мне попадались в руки неоднократно. Внимательно приглядевшись, я обнаружил на одной из сторон папки темное растекшееся пятно. Ниже таким же цветом нацарапаны торопливые буквы. Вооружившись лупой, я сумел прочесть: «Горе нам! Зрим убо молниеносных мужей, борющих нас и секущих немилостивно…»