Никогда этому не бывать!
— Очень любезно с его стороны, — сказала Амелия, постаравшись вложить в свой тон как можно больше сарказма.
— Через три дня мы вернемся домой, а в следующем месяце ты отправишься в Девон.
Четыре полных месяца ей предстояло провести с этим ненавистным человеком. Амелия выпрямилась и сжала губы так плотно, что ее рот превратился в тонкую презрительную линию.
— Если тебе больше нечего сказать, Амелия, можешь удалиться.
Этими словами отец отсылал ее точно так же, как делал всегда. Она еще не встала со стула, а он уже перестал обращать на нее внимание.
Она старалась замедлить шаги, чтобы не казаться запуганной и забитой, только что претерпевшей наказание. Уже взявшись за ручку двери, она услышала его низкий голос, столь же доброжелательный, как будто он объявлял о начале военных действий:
— Леди Амелия, я с нетерпением жду в следующем месяце вашего приезда.
Ее шаги сбились. Она с трудом подавила желание обернуться и встретиться с ним лицом к лицу. Вступать в пререкания было бессмысленно. Инстинкт подсказывал ей, что лучше приберечь силы для настоящего, а не словесного противостояния, которое ей несомненно предстояло. Амелия, не оборачиваясь, выскользнула за дверь.
— Она несчастна, — подтвердил Гарри очевидное, как только его дочь вышла.
— Думаю, потому это и называется наказанием. Не стоит ждать, что оно будет приятным.
Сухой ответ Томаса сопровождался непринужденным жестом — он равнодушно поднял плечи.
— Да, но, когда Амелия несчастна, окружающим тоже достается.
Уголок рта Томаса приподнялся в кривой улыбке:
— Возможно, тогда, когда она имеет дело с другими. Но уверяю вас, как бы она ни была несчастна, меня это не тронет.
Когда в последний раз женщина затронула его чувства, он едва достиг зрелости. Но теперь, если это избалованное отродье со змеиным языком заставит его потерять сон хоть на минуту, он согласен будет расстаться со своим титулом.
— Именно поэтому я и обратился к вам с просьбой. Я знал, что если кому и удастся обуздать ее, то это будете вы. К несчастью, после смерти ее матери я предоставлял ей слишком большую свободу, а требовалась, оказывается, твердая рука.
Для Томаса слова его друга прозвенели как предупреждающий об опасности звонок. Нет, не звонок, а ужасная громоподобная какофония.
— Надеюсь, Гарри, вы не сочли перемену моего решения за знак интереса к вашей дочери?
На лице Гарри появилось на удивление неуместное довольное выражение. Но если отец Амелии и рассчитывал на союз между ними, его ждало горькое разочарование. Целью Томаса было всего лишь желание проучить девицу, сделать так, чтобы она понесла заслуженное наказание, и ничего больше. Разумеется, и ничего меньше.