Томас издал неискренний смешок.
— Ты слишком беспокоишься. Уверяю тебя, не произойдет ничего, что запятнало бы репутацию Амелии, пока тебя здесь не будет.
Будь его мать любительницей выслушивать грязные сплетни, она убедилась бы, что этой репутации уже нанесен урон. Прошло больше месяца с бала в доме леди Стэнтон, а Лондон все еще смаковал подробности того инцидента.
Удовлетворенно кивнув, виконтесса оправила юбки и встала.
— Хорошо, я отправляюсь спать.
Томас отсалютовал ей бокалом.
— Доброй ночи, мама.
Она направилась к двери.
— Ты как-то обмолвился, что ее мать умерла, когда она была маленькой.
— Да, — подтвердил Томас, хотя это и не было вопросом.
Мать вздохнула:
— Я уловила в ней печаль. Ты будешь с ней деликатен? Я бы очень хотела, чтобы ей было приятно у нас.
Сбитый с толку этим неожиданным вопросом, Томас смешался и не знал, что ответить. При упоминании о ее покойной матери Томас ощутил легкий укол совести. Он ведь тоже потерял отца в трудном для ребенка возрасте. Что же касалось печали, то он ее в ней не заметил. Избалованная и трудная для общения женщина, не способная думать ни о ком, кроме себя, — вот кто она такая.
— Будь спокойна, мама. Я стану обращаться с леди Амелией со всем почтением и заботой, которых она заслуживает.
Казалось, на этот раз его ответ удовлетворил ее, потому что, прежде чем покинуть комнату, виконтесса вознаградила его нежной улыбкой.
После ухода матери Томас еще долго сидел, обдумывая ее последние слова.
Следующее утро долго боролось с серостью и угрюмостью ночи. Томас смотрел на большую стрелку часов, совершавшую свой шестьдесят второй оборот. После восьми прошла уже целая минута. Амелия несомненно опаздывала.
Нерешительность отчаянно боролась в нем с желанием действовать. Его инстинкт побуждал его (побуждал, но не требовал), чтобы он выполнил свое обещание. Ему следовало подняться в ее спальню и буквально стащить ее с кровати. Он, правда, не был уверен, что не попытается свернуть прекрасную шейку. Конечно, поднятый им шум привлечет внимание его семьи и слуг. И досужие языки начнут работать без передышки.
Томас подошел к письменному столу и нетерпеливо дернул за шнур звонка, украшенный кистями. После нескольких секунд заливистого звона в дверях его кабинета появился второй лакей, Джонс.
— Сэр? — осведомился Джонс с должным почтением.
Томас собирался послать его за одной из горничных — пусть та, как можно скорее найдет и приведет Амелию, но он тотчас же отказался от этой мысли. Такая наглость с ее стороны не могла быть случайностью. Несомненно, она все хорошо продумала и сейчас лежит, уютно свернувшись в постели, смакуя свою победу над ним и ожидая его следующего шага.