— Я? Что? Где? — Забалуев бросил ридикюль на пол.
— Но это же маменькин! В нем она хранит свои украшения!
— Я так и думал, вот и решил проверить закрыто ли на ключ, — брякнул Забалуев.
— Вор! Вор! — во весь голос закричала Лиза.
— Да как вы смеете, Елизавета Петровна, вы что, вы считаете… — засуетился Забалуев.
— Вас выкинут из этого дома прежде нашего развода! Я прикажу исправнику следить за каждым вашим шагом, и, если вы еще раз что-нибудь украдете, он вас тотчас же посадит под арест.
— Я вижу, вы тоже лишились рассудка! Какой исправник, какой арест? И вообще, как вы смеете так разговаривать с законным супругом? Я — ваш господин! Перед Богом и людьми! Извольте быть со мной уважительным и во всем подчиняться!
— А вот это вы, Андрей Платонович, размечтались! Я вас больше не боюсь. Теперь здесь папенька хозяин. А он так просто этого не оставит, вас выкинут из нашего дома!
— Ваш папенька мне не указ, я ваш законный супруг! — в тон ей закричал Забалуев. — Хотите жаловаться? Бегите! Управимся и с вашим папенькой.
— Что это значит? — в гостиную, держась одной рукой за стену, медленно вошел князь Петр. — Кто вы такой, чтобы кричать на мою дочь в ее собственном доме?
— Я? — побагровел Забалуев. — Я ей законный супруг! Венчанный и супругой вашей одобренный!
— Однако это еще не дает вам право обижать ее.
— Он пытался украсть мамины драгоценности, — воскликнула Лиза.
— Наглая ложь! — высокомерно сказал Забалуев.
— Довольно! — прервал его Долгорукий. — Если вы не хотите, чтобы вас тотчас же выставили за порог, умерьте свой пыл и немедленно извинитесь перед Лизой.
— Да за что же? — всплеснул руками Забалуев. — Она меня почти публично оскорбила, выставили вором, и я же еще и должен извиняться? Увольте, Петр Михайлович! Это вы еще должны у меня прощения просить — пораспустили своих дамочек. Одна меня уже оболгала, обвинив в том, что сама и совершила, — дружка вашего, между прочим, любезного, барона Корфа, отравила. Но, слава Богу, есть еще на земле справедливость — меня оправдали! А теперь вторая за меня взялась — в воровстве обвинила. Да есть ли этому предел?!
— Папенька! — расплакалась Лиза. — Да что же это? Неужели же нет на него никакой управы?
— Вот что, дорогой зятек, — едва сдерживая злость, резюмировал Долгорукий. — Я не желаю больше ни видеть, ни слышать вас. Я не могу сейчас прогнать вас, ибо сделанного не вернешь, и вы еще считаетесь мужем Лизоньки. Но имейте в виду — как только я получу Высочайшее согласие на развод, вы и минуты в этом доме не останетесь.
— Что здесь такое, отец? — на шум в гостиную спустился Андрей. И следом потихоньку вышла Долгорукая.