— Не все в Министерстве разделяют его энтузиазм по поводу Драко, — отозвался Блейз спокойно. — Многим была не по душе идея с опечатыванием Поместья…
— Все равно, что покойников год не закапывать, — с отвращением буркнул Гарри. К горлу подступила знакомая тошнота, возникавшая каждый раз при воспоминании о событиях прошлого лета.
- … а теперь не все одобряют планы по его обыску. Но Моуди влиятельная фигура, Министр к нему прислушивается.
Гарри кивнул и не стал уточнять, что доверие к Моуди у Министра, скорее всего, связано с тем, что оба в свое время состояли в Ордене Феникса и преследовали общие цели. А значит, их цели и сейчас не слишком различались.
Глухой аппарационный хлопок известил молодых волшебников о появлении Аластора Моуди. Тот эффектно материализовался на углу дома и бодро заковылял к обернувшимся на шум ребятам, опираясь на посох. Дождь забарабанил по его видавшему виды плащу и растрепанным волосам.
Гарри мгновенно напрягся, рука сама потянулась к палочке, потому что свободной рукой Моуди вцепился в локоть возникшего вместе с ним Драко Малфоя и поволок за собой. Слизеринец по инерции сделал несколько шагов, посекундно спотыкаясь, и только тогда заметил Поттера.
Бледное, худое лицо вытянулось, перекосилось, и Малфой–младший зашипел, дернулся, вырывая руку из цепкой хватки аврора. Синяя мантия распахнулась от резкого движения, и Гарри с удивлением увидел под ней поношенные серые брюки спортивного покроя и рубашку, на которой недоставало нескольких пуговиц. Острые косточки ключиц под серой от грязи кожей, выглядели… так жалко… И только теперь вблизи можно было увидеть кровоподтеки и порезы на лице и шее. И мантия, показавшаяся в зале суда шикарной, при свете дня потеряла всю свою мнимую привлекательность. Пыльная ткань с разводами грязи, лопнувшие серебряные нитки искусной вышивки, обтрепанные и засаленные отвороты рукавов…
Мгновенно подобравшись, Малфой судорожно задернул разлетевшиеся края мантии, стискивая их в кулаках с ободранными костяшками.
— Что, Поттер, намылил чью‑то дырку за возможность нагадить в моем доме? — бросил Малфой, с брезгливым видом останавливаясь и не собираясь подходить ближе.
Гарри выхватил палочку — ей–богу, само вышло! — и ткнул ею в бывшего врага… В того, кто до сих пор оставался для него не просто врагом, а воплощением всех самых гадких, самых мерзких целей и средств. Малфой отступил на шаг, рука инстинктивно дернулась к карману мантии и застыла на полдороги.
— Что, Малфой, пусто в кармашке? Вот и придержи свой поганый язык, пока я его не укоротил, — прошипел Гарри. Ненависть разгорелась в груди, точно сухие листья, брошенные в костер. Вспыхнула неожиданно, легко и быстро, будто все последние месяцы только и ждала, чтобы нашелся козел отпущения, готовый принять на себя наболевшее, перегоревшее, накопленное за целый год… или даже дольше.