Чужой взгляд продолжал давить, вынуждая постоянно оглядываться в поисках того, кому он принадлежит. Хотелось спрятаться, забиться в какую-нибудь щель, а не торчать на открытом со всех сторон шоссе.
Они дошли до разрушенного дома, от которого уцелел только пристрой с непонятной вывеской «ГНИИХТЭОС», когда Андрею почудилось в развалинах движение.
– Так, стоп… – сказал он, пытаясь рассмотреть, что там такое шевелится. – Вниз!
По руинам струилась, перебирая сотнями конечностей, огромная многоножка, матово блестела ее спина. На человеческой, в общем, голове глаз имелось многовато для сапиенса, и обращены они были на людей.
Неподалеку из темной дыры выбиралась еще одна, третья вылезала из трещины в асфальте.
– О господи! Опять! – возопила одна из женщин, но на этот раз залегли на асфальте дружно и быстро, никто не побежал в сторону, не замер на месте, перекрывая зону обстрела.
Урок, основанный на чьей-либо смерти, обычно усваивается быстро.
Андрей всадил дюжину пуль в первую многоножку, из ран потекла густая белая жидкость, и движения твари стали замедленными. Подбежала Лиза, в два ствола начали поливать чудовищ свинцом, не давая им приблизиться, пустить в ход серповидные жвала.
Первая многоножка замерла, уткнулась лицом в землю, другие две поползли в разные стороны: плоские, шустрые, они двигались быстро, и попасть в них было не так уж и легко.
– Ну, ни фига себе! – воскликнул Илья, и в голосе его прозвучала тревога.
Андрей обернулся – «гарем» в полном составе лежал на асфальте, и с ним все было в порядке, Рик сидел на корточках, но с другой стороны шоссе по обочине в их сторону мчались три «гориллы».
– Лиза, помогай ему! – приказал Соловьев. – Я сам справлюсь!
Девушка развернулась и побежала туда, где бритоголовый бил с колена короткими очередями. Андрей же выцелил еще одну многоножку, фактически перерубил очередью длинное извивающееся тело.
Патроны закончились, он выдернул магазин и полез в карман разгрузки за новым.
Последняя уцелевшая тварь зашипела, побежала еще быстрее, с ее жвал закапала слюна.
– Мама, я боюсь! – воскликнул кто-то из детей, по-видимому, поднявший голову.
До многоножки осталось метров десять, когда «калаш» в руках Андрея вновь затрясся, загрохотал, выбрасывая пули. Башка твари разлетелась на ошметки, брызнула слизь, тело пробежало еще немного, и только потом тяжело осело на бок, точно стол с подпиленными ножками.
Он торопливо посмотрел туда, где сражались соратники.
Одна «горилла» валялась на обочине, рядом с павильоном остановки, другая укрывалась за этим павильоном, и пули дырявили его прозрачные стенки. Третья пыталась двигаться ползком, но была ранена, да и плохо умела это делать и поэтому лишь неловко барахталась.