Высокий здоровяк Тарасов, из бывших военных, был одет в темно-синий костюм с зелеными петлицами, в ведомственную фуражку. Френч был распахнут, и с левой стороны живота виднелась расстегнутая кобура с торчащей из нее ручкой старого нагана. Хотя инкассаторы давно перешли на пистолеты, Тарасов был верен нагану...
- Готово?
- А как же? Аптека! — ответил Пинчук.
Тарасов шагнул к массивной двери отделения банка. Позвонил. Распахнулось окошко. Инкассатор просунул удостоверение и явочную карточку. Из окошка послышался тихий бумажный шорох. Сличают...
- Свой, тетя Катя. Свой! — поторапливал Тарасов.
- А доверенность-то где? — строго вопросила оператор. — Я тебя предупреждала, Тарасов, переоформляй доверенность. Песок с нее сыплется.
- Да бюллетенил я, тетя Катя. Не успел.
- Чтобы в последний раз. Пустым уедешь... Держи препроводиловку!
Инкассатор расписался в копии ведомости. Оператор внесла запись в явочную карточку. Вернула. И получила порожнюю сумку на завтра. Тарасов щелкнул языком и подмигнул сразу двумя глазами, словно большой синий кот. Оператор протянула инкассатору образец оттиска пломбира, документы и указала на раздутый брезентовый мешок.
- И все? — уточнил Тарасов.
- Все. Не торговля была, а слезы... Так что один донесешь... Да и купюра крупная сложилась, — ответила оператор.
Тарасов расписался в ведомости, упрятал планшет с документами и, ухнув, закинул мешок на плечо.
- А что, Пинчук, — обратилась оператор к сержанту, — Рудина из обувного не появлялась? Грозилась прийти узнать выручку. Может, звонила?
- Никак нет! — строго доложил Пинчук и добавил: — А чего звонить-узнавать? По секции прошла, все и увидела. Вся выручка на полках.
Сержант снял с крючка старенькую шубку и почтительно придержал на весу. Несмотря на суровый вид, Пинчук был джентльменом.
Штабс-капитан в отставке Януарий Лисовский умер в возрасте пятидесяти пяти лет, оставив жене Ванде троих детей, младшему из которых, Мише, было два года. Помимо скудного наследства, штабс-капитан передал своим детям предрасположение к сахарному диабету. Правда, старшая дочь Наталья удачно проскочила критический рубеж, и болезнь настигла ее уже в преклонном возрасте. А вот средний брат, Дмитрий, и особенно младший, Михаил, заболели рано...
У Лисовских была пятикомнатная квартира на Моховой улице. С годами семья разрасталась. Наталья с мужем и детьми заняла две комнаты. Дмитрий дважды женился. Первая жена его после развода так и осталась на Моховой в одной из комнат. Куда и вселился ее новый муж, крикливый инженер-путеец. Инженер оказался весьма достойным человеком, несмотря на вздорный характер. Он сошелся во взглядах с младшим Лисовским, подружился и пронес эту дружбу через годы. А вот вторая жена Дмитрия, женщина чванливая, язвительная, перессорилась со всем семейством и поставила в прихожей свой электросчетчик. Дмитрий, добряк по натуре, вначале конфузливо заглядывал в глаза сестре и младшему брату, потом замолчал и стал пить. В запое он не буянил, а мирно спал за ширмой...