- А теперь что? Будешь гасить январский должок?
- Есть предложение, Кирилл Макарович. Завтра, в субботу, мы еще будем гасить, а на воскресенье отпустите. Надо приводить Универмаг в порядок. Объявим санитарный день. В понедельник гостей ждем.
- Костя, Костя... Город будет работать, а ты... Ладно, возьму грех на душу, закрывайся. Сколько же их прибудет-то?
- Эти молодцы из Инторга пригласили представителей обеих фирм на один и тот же день. Не сговорятся ли между собой капиталисты?
- Не сговорятся, Костя. В том-то и дело. Когда сговорятся — перестанут быть капиталистами. Думаю, ты с ними сладишь.
- Надеюсь. Спокойной ночи, Кирилл Макарович.
- Кому ночь, а кому рабочий день. —« Барамзин положил трубку.
Он уж и не помнил, когда магазины не работали в последнее воскресенье месяца. Бывало, прихватывали подряд два воскресенья. Особенно в мае и ноябре. Да и в феврале тоже, урезанном месяце. Сколько управление получило жалоб! Люди строили планы, просто хотели отдохнуть в семейном кругу, так нет — и в воскресенье иди на работу...
И никто не мог понять: почему поток товаров, который наваливался на магазины в последнюю декаду, нельзя реализовать в спокойной обстановке в начале следующего месяца? Нарушение ритма плановой торговли? Но какой же это ритм, если в последние дни месяца делаются семьдесят-восемьдесят процентов плана! А почему нельзя подвести черту под план, скажем, в конце года? Или полугодия? И магазину удобней маневрировать, и осталось бы время работать с поставщиками. А то берут все, что везут, вдруг покупатель пойдет. А он не идет, «голосует спинами», нос воротит, выжидает... И продавец бы жил, не мочалился... Вот какие мысли одолевали начальника Управления торговли промышленными товарами Кирилла Макаровича Барамзина. Более того! Его воля, он бы вообще отдал магазины во власть директорам: хозяйствуйте! Вот вам годовой план, а вы и мозгуйте, голубчики, как год сложить да людьми распорядиться. Год не месяц. Присядь, подумай... Правда, пришлось бы разогнать половину управления — на кой нужно столько умников в белых сорочках и галстуках? Взять, к примеру, корабль или самолет. Ничего лишнего! Ни одной детальки такой, чтобы сама по себе. Все отлажено, каждая свою задачу решает. Точно, четко, определенно. Потому и плавает, потому и летает...
Когда такие мысли овладевали государственным человеком — депутатом, членом партии с одна тысяча девятьсот сорок первого года Барамзиным К. М., ему казалось, что у него физически болит сердце- И если он встречал человека, у которого такой же болью ныло сердце, он многое ему прощал. Ради главного! Взять то письмо, где говорилось, что «Олимп» премию получил незаслуженную, по недоразумению. Конечно, можно это дело раздуть до уголовного преступления. Только кому польза? Ну разберутся, накажут виновных. Виновных в чем? В преступном замысле? Или в ошибке?.. Ну, накажут. Вроде бы все встанет на место. Формально. А по- человечески? Если уборщица какая в «Олимпе» или, скажем, старуха подсобница получила с премии свою пятерку-десятку? Был ли в этом великий грех? Не заработала ли она эту десятку, толкая по щербатому, обледенелому подвалу груженные товаром железные телеги? Да любой работник Универмага — много ли ему достанется от той премии?