На какое-то мгновение Анна опередила Фиртича: рывком сдернула с рычагов трубку и прижала ладонь к дырочкам микрофона.
- Вот ты какой, Фиртич, — шептала Анна. — Вот ты какой... Нет, ты не трус. — Она покачала головой, убрала мешающий локон и прижала трубку к уху. — Да?! — проговорила она и через паузу добавила раздраженно: — Ты?! Что тебе надо? Не твое дело, за собой следи... Будто мы не виделись сегодня в баре... Ладно, позвони позже. — Не простившись, Анна повесила трубку. Поправила что-то на телефонном столике и вернулась к креслу. — Мой бывший муж.
- Вы разошлись?
- Да. Чай будешь или кофе?
- Кофе, — механически подхватил Фиртич последнее слово.
Анна ушла на кухню.
Фиртич пошел вслед за ней. Остановился, привалившись к дверному косяку. Яркий свет склеивал ресницы. Цветные коробки яркими бабочками слетались на настенные полки: «Сахар», «Перец», «Соль»... Кафельные квадраты оклеены старинными автомобильчиками. Малиновый светильник над столом. И еще эти голубые занавеси с крупными пунцовыми розами.
- А ты, Костя, значит, не трус. Я-то думала, трус, поэтому и не хочешь знакомить меня с женой. Оказывается, ты просто презираешь меня...
- Почему ты сердишься? — В голосе Фиртича звучало непритворное недоумение.
Анна обернулась. Темные брови гневно спрямились.
- Ты противен мне сейчас. Гарусов лучше тебя. Он несчастный, измученный человек. Да, он близок со мной, но он боготворит меня. Не понимаешь? Мы с ним на равных...
- Послушай, Анна, — вяло попытался перебить Фиртич.
- Да, я такая! — выкрикнула Анна. — Но именно с моей помощью ты хочешь достичь успеха. Стать большим директором, может, и управляющим. Или министром! Ты, не кто другой!
Фиртич чувствовал, как накатом поднимается ярость. Руки и плечи наливаются свинцом, воздух с трудом проникает в грудь. Малиновый светильник двоился то детским шариком, то лицом Анны, швыряющей в него обжигающие слова. Он не чувствовал себя виноватым перед ней, он не ведал о ее существовании, когда разговаривал с директором ресторана...
Шагнув вперед, Фиртич ухватил руками плечи Анны, приблизил свое лицо и произнес внятно, распиная каждое слово:
- Я не знаю, кто нанимал тебя до сих пор. Но я не стану знакомить каждую шлюху со своей женой, ясно тебе?!
Анна вся подалась к нему.
- Может, ты еще скажешь, что любишь жену?! Нет, Костя, ты любишь только себя. Ты из-за своего дурацкого Универмага готов влезть в любое...
Анна села, точно упала, на стоящий рядом табурет. Прикрыла глаза, подперла кулаками скулы. Лицо ее удлинилось, потеряло привлекательность, выглядело усталым и нездоровым.