— Во что же вы верите, уважаемый?
— В то же, что и вы, адмирал, но у меня нет иллюзий.
— Что вы имеете в виду?
— Я могу быть откровенным, адмирал?
— Вполне.
— Хорошо, адмирал, я хочу изложить вам свою личную точку зрения на развитие событий, — поерзав, он чуть поплотнее вдвинулся в кресло, но все же окончательно не расслабился, видно, опасаясь быть прерванным в любую минуту. — Поймите меня правильно, адмирал, у меня нет сомнений, я дойду с вами до самого конца, но считаю, что наша борьба диктуется лишь политическим романтизмом, реальных же шансов у нас нет, потому что происходящее — это не просто бунт или даже революция, что было бы еще полбеды, после революции общественный организм в конечном счете восстанавливается в том или ином виде, сейчас, адмирал, происходит нечто куда более судьбоносное, чем революция…
— Что же? — нетерпеливо перебил его Адмирал. — Что?
— Смена цивилизаций. И Россия только начало этой смены. Уверяю вас, адмирал, ни Ленин, ни Троцкий тут ни при чем, будь они хоть о семи пядях во лбу, им не дано изменить ничего в этом процессе, он протекает помимо их усилий, искусство их состоит только в том, чтобы держаться на его поверхности, придет время — он поглотит и их, если они вовремя не успеют умереть своей смертью. В подобных катаклизмах, как при землетрясениях, нет правых и виноватых, есть только жертвы, вне зависимости от места на баррикаде. Кто бы ни оказался победителями, им придется строить новые баррикады уже друг против друга и так до бесконечности, пока последнюю из баррикад не воздвигнут два оставшихся на земле человека, после чего победитель уничтожит самого себя и тогда конец, сумерки богов, тьма: сегодня впервые в своей истории, адмирал, человек восстал не против социальной несправедливости, а против самого себя, — он беспомощно развел руками и впервые слабо улыбнулся. — Вы хотели откровенности, адмирал.
— Так чей же это замысел, наконец? — надсадно вырвалось у Адмирала.
— Дьявола, — все тем же ровным голосом откликнулся гость.
— А Бог? Бог где?
— Если люди забыли о Нем, то, видно, не в Его правилах напоминать им о себе.
— Ну, это уже кощунство! — взвился Адмирал. — Хула на Духа Святого!
— К сожалению, словами ничего нельзя изменить, адмирал.
— Предлагаете сдаться без боя?
— Наоборот. Мы обречены идти до конца.
— И скоро, по-вашему, этот самый конец?
— Мы в самом его начале, адмирал.
— Но они бегут!
— Это как в океане, адмирал, только временный отлив, следующий прилив накроет нас с головой.
— Что же тогда, по-вашему, делать?
Устрялов снова виновато улыбнулся: