— Не знаю, о чем вы говорите, — де Морни блеснул недобрым глазом в его сторону, — по даже если бы такой документ существовал в действительности, то он уже давно находился бы вне Франции, вне пределов досягаемости — вашей или чьей-либо еще.
— А вот в этом как раз нетрудно убедиться, — усмехнулся Киселев, многозначительно постукивая пальцами по принесенному с собою пакету.
— Но почему я должен вам верить? — Постукивание костяшек пальцев по хрусткому конверту, казалось, приковало к себе внимание де Морни.
— Потому что я ваш друг, а не враг, — просто сказал Киселев, — и надеюсь, что ваша приязнь к России основывается не только на внимании к ее прекрасной половине. Насколько я помню, вы проявляете большой интерес к сахарному делу в нашей стране.
— А вот от этого места — поподробнее! — воскликнул де Морни. — Я люблю все сладкое.
— Это заметно, — съязвил Киселев, но, увидев, как капризно и сердито вздернулись брови де Морни, осекся и сказал уже более миролюбиво: — Полагаю, вы считаете мое предложение приемлемым для обсуждения?
— Пока я слышал от вас лишь сказки, достойные газетных писак. Но если вы намерены вести деловой разговор, вам уже пора перейти к конкретным предложениям и сообщить мне некоторые цифры.
— Тогда начнем, — согласился Киселев.
Он понимал, что попал в точку, — де Морни, конечно, догадался, о каких документах идет речь. И хотя мог только предполагать, каким образом о них стало известно русскому дипломату, прекрасно осознавал значение этих бумаг, если они будут объявлены. Даже если бы ему удалось доказать, что содержавшаяся в документах информация — сплошной вымысел, огласка сделала бы свое дело. Так случилось недавно с лидером рабочих коммунистом Огюстом Бланки, против которого был сфабрикован фальшивый документ о его якобы имевшем место в прошлом предательстве. Публикация в одном из либеральных журналов, известная как «Документ Ташеро» (по имени главного редактора издания), наделала много шума и послужила началом травли Бланки, которая, в конце концов, привела того к поражению на первых выборах и в дальнейшем разрушила его репутацию.
И теперь двум игрокам, карты которых были хорошо известны друг другу, предстояло обсудить все условия перемирия — хотя бы и временного.
В результате состоявшихся в доме княгини Ливен переговоров граф де Морни пообещал, что его брат не вернется в ближайшее время во Францию и в случае победы на дополнительных выборах, так как имя его уже было заявлено в списках, откажется от мандата (что, к слову сказать, тот и сделал). В свою очередь, русский дипломат выразил готовность содействовать продвижению маленького «сладкого» бизнеса графа на российском рынке, а документ был впоследствии (по выполнении де Морни своих обязательств перед русским правительством) уничтожен в присутствии княгини Ливен — сожжен в камине.