— А знаешь, — Анна решила перевести разговор на другую тему, — я в Константинополе видела Соню. Она — все такая же, быстрая, впечатлительная и страшно увлекающаяся.
— В Константинополе? Что ты делала в Константинополе? — удивилась Лиза, и ее глаза заблестели неподдельным интересом.
— О, — загадочно улыбнулась Анна, — это целая история, и я ее тебе потом особо расскажу. Главное сейчас, чтобы ты поправилась.
— Как же я могу поправиться, если все вокруг только и говорят о моей болезни! — Облачко досады пробежало по лицу Лизы. — Вот даже ты говоришь со мной ласково, как прощаешься!
— Что ты, Лиза, что ты! — смутилась Анна, вынужденная, однако, про себя признать правоту слов сестры.
— Вот видишь, ты покраснела! Значит, я не ошиблась, — они и тебя уже успели убедить в моей, безысходности. — Лиза с укоризной покачала головой. — Знаешь, я не хочу, не же лаю говорить и думать о грустном. Был бы здесь Михаил, он никогда не позволил бы предаваться унынию. И потом — посмотри, сколько радости у меня: дети здоровы, с ними ничего не случилось, а тут еще и ты нашлась! В который раз, хотя мы уже и не чаяли твоего возвращения. Так что — бросай бессмысленно печалиться и рассказывай. Я жажду узнать, что с вами случилось, и где ты пропадала все это время.
Анна снова стремительно, но нежно обняла сестру — больная, от прозрачности светившаяся Лиза убеждала ее воспрянуть духом, а она едва не расплакалась перед нею! Господи, до чего же она, верно, нелепо выглядела в глазах той, чья участь была много тяжелее и незавиднее.
— Прости меня, — прошептала Анна, отстраняясь и начиная свой рассказ…
* * *
Неделя пролетела незаметно. Анна впервые отрешилась от иных забот, кроме общения с детьми и сестрой. И, если в первые дни после встречи с наследником она еще с тревогой вслушивалась в любой шум у ворот или в гостиной, то потом перестала ждать. Возможно, княжна Репнина преувеличила свое влияние на великого князя, или дела государства, каковые, несомненно, в его жизни были первостепенными, не позволили Александру Николаевичу сразу обратиться к разрешению ее просьбы.
Конечно, Анне хотелось уладить все как можно быстрее, но, зная неповоротливость чиновничьей машины, трудно было рассчитывать на серьезное послабление в сроках исполнения бумаг, разве только — из чрезмерного усердия и желания выслужиться. Но — для последнего должен был появиться существенный повод, каким княжна Репнина справедливо видела заступничество наследника, а через него — Императора. Однако Анна не была до конца уверена в том, что Александр Николаевич действительно снисходительно отнесся к ее невольному вмешательству в его частную жизнь, и опасалась, что вместо помощи исполненный благородных побуждений поступок княжны был расценен им иначе, нежели она предполагала.