– А мне с тобой можно? Мне чем дальше отсюда, тем спокойнее будет. Я сильно в тягость не буду.
– Яка тягость? – возмутилась Витка. – Не выдумывай! Вечно сомневаетеся. Побегли разом. Не так страшнюче буде. Герман Легович, давайте з нами. Вы языки знаете, офицер образованный. Сообща пробьемися. А, Герман Легович?
Прапорщик смущенно заерзал:
– Ну, я не знаю…
– Що тут знать?! – удивилась Витка. – Вас здесь шукати ще долго могут. Зачем голову подставляти? Пашенька, ты б с нами тэж? Ты не думай, мы тебя ой как зовем. Правда, Протка? Только ты ведь не поедешь, так?
– Да я бы с вами хоть куда, – Пашка вздохнул. – Но меня маманя ждет. Как же я уйду? Да и охота лично глянуть, как революция на ноги встанет. Ты, Герман, шо не говори, а коммунизм крепкий мир построит. Я очень верю.
Парни угрюмо молчали. Витка посматривала на прапорщика, тоже молчала, лишь красивая бровь вздрагивала от сдерживаемого нетерпения.
«Между прочим, умная она девчонка, – с одобрением подумала Катя. – Прямолинейно не прет. Мне бы так приноровиться».
Катя перехватила взгляд Прота. Мальчик смотрел на предводительницу грустно. Маленький полусумасшедший старичок. Катя ободряюще подмигнула – не горюй, Нострадамус, прорвемся. Прот с трудом, но улыбнулся в ответ.
– Герман, шо молчишь? – сердито сказал Пашка. – Мало мы с тобой дискутировали? Ты ж упорный, не дай бог. Война у тебя в печенках сидит или как? Сам говорил. Уезжайте, чего там. Здесь тебя к ногтю прижмут, как пить дать. Ты человек храбрый, но тут уж прямая глупость будет, ежели под ногами у власти вздумаешь путаться. Ладно бы у тебя крепкая идея была. А то и белые, и наши на тебя зуб имеют. Що впустую пропадать? Попадешь в ЧК, там разные человеки сидят. Могут в заварухе и не разобраться. Езжайте. Ты ребятам устроиться поможешь. Пока они еще языки-то выучат.
– Они выучат, – ядовито пробормотал Герман. – Вита дом построит, возможно, кафе или закусочную откроет. Потом налетит вихрь мировой революции и прахом все пустит? Так, Паш, да?
– То еще не скоро будет, – без смущения сказал Пашка. – Для того, шоб через океан революцию перебрасывать, еще красный флот построить нужно. К тому часу и тамошний пролетариат поймет, что к чему. Разберутся самостоятельно. Но, думаю, там все ж помягче будет. Покультурнее. Мы первые, нам труднее. Езжайте. Вы же не из какой-то трусости буржуазной тикаете. Так получилось. Здесь-то жизни тебе не будет.
– Паша прав, – тихо сказала Катя. – Война, потом еще чистки будут. Новое общество себя заново выстраивать начнет, четко на своих и чужих делить. Не впишетесь вы, Герман Олегович.